Путь к сердцу мужчины - Кира Муромцева

—Ничего,— еле просипела, пытаясь сглотнуть тугой ком в горле.

—Когда ничего не происходит, так не рыдают!— уверенно заявил Георгий, но увидев, что его слова явно не достигли, превратившегося в жижу мозга адреса, закатил глаза, глубоко выдохнул, а затем не нашел ничего лучше, как поцеловать меня. Гоша! Меня! Поцеловать!

В один момент слезы высохли и лишь отдающие болью глаза давали понять, что мне не показалось и это не мираж. Это действительно Серов, который вполне себе добровольно целует меня, обнимает за талию и притягивает ближе к своему сильному телу.

Я ведь и не сразу замечаю, что вполне себе с жаром отвечаю на поцелуй, хотя глаза все еще широко раскрыты от испытуемого шока. А потом, меня словно ушатом холодной воды обливает. Он же все это из жалости делает. Не потому что вдруг увидел во мне женщину или оценил мои старания — нет. Банальная жалость и стремление помочь более слабому.

Я уперлась ладонями в мужскую грудь в попытке отстранится, но Георгий явно не горел желанием меня отпускать. Все не так, как я хотела. Все совсем не так.

На чистом упорстве мне удается высвободиться и вскочить со стула, пытаясь сделать вид, что ничего такого не произошло. Будто и не я сидела тут недавно и слезы размазывала, будто не он впился в мои губы, с далеко не невинным поцелуем.

—Прости. Я…. Просто день тяжелый,— хрипло протянула я и сбежала. Да, вот так трусливо поджала хвост и скрылась в ванной, где еще долго приходила в себя и умывала раскрасневшееся лицо. Господи, что со мной?! Неужели эта скромница и есть Валентина, от которой гопники убегали, сверкая пятками? Или это любовь так плохо действует?

—А он то что? Побежал за тобой, схватил своими сильнющими руками, прижал к себе и обесчестил?!— воскликнула Лизавета, позабыв о надкушенном пирожном, что держала в руках.

—Нет,— я печально вздохнула, покачав головой и продолжила протирать и без того чистую столешницу.

—Тьфу ты, ну ты!— сестрица в сердцах положила сладость обратно на тарелку и потянулась за чашкой с чаем, которую в мгновение ока, залпом, опустошила. Если бы сама не наливала, усомнилась бы в содержимом. А может она тайком на коньяк чай поменяла?!— Нет, ладно, он то немножечко того…

—Чего?— возмутилась я.

—Чего-чего?! Морозко!— Лиза поставила чашку и ткнула пальцем на меня.— Но ты то умная баба, Валя! Грудь вперед, попу назад, шорты покороче, чтобы ночи подлиннее были. Сколько учу, все без толку.

—Ой, хорошо другим советы давать,— фыркнула я, присев напротив.— И вообще он меня из жалости поцеловал.

—Конечно-конечно,— закивала Лизавета.— А ты небось потом еще и трусики выжимала.

—Фи, пошлячка,— скривилась я, ощущая, как лицо и плечи покрываются горящими красными пятнами смущения.

—Сама такая,— зафырчала Лиза.— Я имела в виду, что сто пудов от счастья описалась. Кстати, если уж на, то пошло, могла бы и нажаловаться своему Гоше на этого хмыря — инспектора.

—Это мои проблемы,— отчеканила я, нахмурив брови.

С инспектором и правда надо было что-то решать, но втягивать в данную ситуацию Гошу было бы верх глупости. Он мне ничего не должен, да и я за столько времени привыкла все всегда решать сама. Из Петеньки решальщик был никакой, к тому же стоило мне ему что-то рассказать, как через несколько минут Роза Львовна была на пороге нашей квартиры, в своей широкополой шляпе и деловито потирала ручки, в поисках неприятностей, которые так досаждали сыночке. Безусловно, Гоша был совершенно не похож на Петю и даже более того, расскажи я ему вчера все, как есть он бы без лишних слов помог, но…Я не хотела, чтобы он жалел меня и опекал. От него мне нужны были совсем другие чувства.

—Хочешь Ромашка поможет? Ты же его знаешь.

—Вот именно, что я прекрасно знаю твоего «Ромашку». Помочь — поможет, только разговоров потом будет на много лет вперед. Не избавишься же, прицепится как репейник.

—Ты что обижаешь все еще за тот раз? Он же любя!— Лиза посмотрела на меня своими большими и преданными глазами, растянув пухлые губы в грустной улыбке, напомнив мне, ослика Иа. Ну, вылитая же! Только ушей длинных не хватает.

—Все еще? Сложно забыть, когда тебе с порога каждый раз мягко намекают, о твоей не совсем стандартной комплекции. А все из-за этого дурацкого названия,— я всплеснула рукой, пытаясь одним жестом показать все свое недовольство.

—Ничего он не намекает,— встала на защиту мужа сестра.— Плюша — значит мягкая, сладкая и вкусная! Я даже ревновать немного стала…

—Ревновать?— нервно хохотнула я, во все глаза уставившись на блондинку.

—Да, ревновать!— Лиза недовольно засопела и схватив с тарелки надкушенную кремовую корзинку, засунула в рот.

—Любовь,— протянула я и засмеялась. Кто бы мог подумать, что наша звезда умеет сомневаться в себе. Чудеса, да и только.

***

В тот вечер, когда Валя сбежала, Гоша так и не смог понять ни себя, ни ее. И если от себя, после недавних далеко не приличных мыслей, что касались Валентины, он мог ожидать чего-то подобного, то от нее-нисколько. Она же добивалась его с напористостью бронетранспортёра, раскатала, можно сказать, в лепешку своей самоуверенностью, а тут, вместо того, чтобы ухватится в него клешнями и перенести отношения в совершенно другую плоскость — сбежала! Он даже опешил от такого исхода. Сидел, пялился в одну точку, пытаясь определить, что ощущает. С одной стороны, конечно, было облегчение. Валя перестала реветь и опасность утопить квартиру в соленых женских слезах — миновала. Но с другой… Даже обидно стало. А вдруг это он так паршиво целуется, что она предпочла скрыться как можно быстрее. Тогда почему до сих пор находится в его квартире и не собирает в спешке сумки?

Голова пухла и разрывалась от роя мыслей. Они жалили его подобно ядовитым пчелам не давая уснуть. Серов крутился всю ночь. Взбивал подушку, раскрывался, укрывался, ходил на кухню пить воды и думал, думал, думал. И лишь под утро забылся сном, да таким крепким, что пропустил, как Валя тихонько выбралась из своей комнаты и убежала на работу, не дав Георгию возможность обсудить с ней сложившуюся ситуация. Да и главная повестка дня, а точнее вечера, никуда не делась. Из-за чего рыдала Валентина и как сдержать свои пудовые кулаки, которые так и норовят объяснить обидчику, что девочек обижать нельзя. Пусть и таких наглых.

Его разбудило яркое солнце и сосед с перфоратором. Козлина! На часах всего 8 утра, а он уже долбит, не давая людям выспаться на своем честно заработанном больничном.

Размяв немного руку, выпив крепкого кофе с холодными блинами, ибо тащить их до микроволновки слишком лень, Георгий решил прогуляться, в надежде, что на свежем воздухе голова всяко лучше работает.

Сам до конца не понял, как оказался у дверей Валиной пекарни. Будто в тумане все. Шел себе не спеша по тротуару, а потом взял такси словил. И вот стоит, как дурак, с ноги на ногу переминается, а решимости зайти почему-то нет.