Его Снежинка, пятая справа - Маргарита Ардо

А, может, он испытывает чувство вины? Или жалости? От последнего меня передёрнуло — жалкой быть не хочу, ни за что!

Нет, — сказала я себе, отгоняя раздумья прочь, — он просто ответственный: взял на себя обязательство и несёт. То, что я кажусь ему привлекательной, просто бонус. В конце концов он вообще принял меня за ребёнка!

Я выпрямилась, встряхнула головой и ткнула на пуск в видео-проигрывателе. Зазвучало вступление к балету: сказочное, таинственное. Сразу вспомнились декорации зимнего леса, их рисовали будто наяву флейты, скрипки, басы. Народные мотивы вплетались в классические ноты, как морозные узоры на окне, — красиво! По коже пробежали мурашки.

Жаль, сейчас не осталось ни снежных морозов, ни стекла для природного орнамента — один сплошной пластик! Хорошо, что есть Чайковский, хорошо, что есть балет — напоминание о настоящем искусстве, а не пластик вкусов и нынешних танцполов!

Моя душа обрадовалась: самым нормальным, естественным и жизненно оправданным в данной ситуации была музыка! Как мне её не хватало! Захотелось пропитаться ею насквозь, как тонким ароматом, чтобы и следа не осталось от оружейного масла и дурных воспоминаний.

Внимательно просмотрев первую картину, я встала, готовясь повторить за Снегурочкой партию. Итак, три шага, ногу назад и вверх, повторить до конца сцены. И ещё раз, и ещё! Пробежать легко, вернуться. Как жаль, что нет педагога рядом.

Привычная работа мышц, позвоночник в струнку, сосредоточилась и пустилась в тур шенэ — череду поворотов наискосок по залу. Энергия пронеслась по телу и… я чуть не въехала носом в тренажёр. Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Мне очень нужен Терминатор! Как только явится, попрошу, чтобы расчистил пространство от лишних железяк! А лучше скорее вернуться к обычной жизни. Как глупо было не попытаться выспросить у него больше о реальном положении вещей!

Музыка меня не ждала, она улетела дальше, и я пошла ставить трек на самое начало. В голову полезло глупое: нет, действительно, он в меня не может быть влюблён. Разве можно влюбиться так сразу? Я не верю в любовь с первого взгляда, и со второго тоже. Вообще большие чувства требуют больших жертв, а для меня главное — балет! Я давно это себе сказала, ещё на третьем курсе.

И всё же подумалось о Мизгире, который влюбился в Снегурочку, едва увидев её. Забыл о своей весёлой, красивой невесте Купаве, полной жизни и любви, и переключился на холодное мистическое существо из леса. Лично мне всегда больше нравилась Купава… Я наморщила нос и постучала пальцами по корпусу ноутбука. Но всё это не важно, я должна вживаться в роль, и не Купава ныне уходит в декрет.

⁂

Итак, кто она, Снегурочка? Прекрасная, как зимний узор, льдинка! Холодная и бесчувственная, её сердце не умеет любить, и ей, такой тонкой, летящей, как зимняя вьюга, движет только любопытство. И уговаривающие её Снежинки правы: человеческие чувства опасны, они вообще противоестественны для ледяной девушки. Что станет с самой красивой сосулькой, если поднести её к тёплым губам? Правильно, она растает!

Перестав думать о чём-либо, помимо роли, я репетировала до поздней ночи. И весь следующий день тоже. Терминатора не было, значит, занят. Даже хорошо, что никто не отвлекает от работы — настоящая концентрация!

Лишь вечером, вспомнив о еде, я поднялась на кухню, зажгла свет и, заварив себе чаю, подошла с горячей кружкой в руках к окну. На фоне ярко жёлтого освещения оно казалось просто большим синим квадратом. Прислонившись носом к холодному пластику, я вдруг увидела крошечные снежинки, летящие в столпе света, струящегося из дома на улицу.

«Сёстры, — улыбнулась я. — Я ведь тоже Снежинка!»

Я долго смотрела на их танец, с некой досадой понимая, что такой воздушной лёгкости мне никогда не добиться. Но пока нет хореографа, почему бы не поучиться у природы? Я выключила свет и снова прильнула к окну. Натруженные мышцы болели, чай остывал в кружке, а я, словно в трансе, пыталась повторить расслабленной рукой танец крошечных дочерей метели. Мысленно слиться с ними, стать стихией, позволить телу раствориться и почувствовать. Тихо-тихо, под вальс снежных крошек в темноте, звучал в моей голове Чайковский.

И вдруг в этой блаженной, медитативной тишине, послышалось шуршание шин. Кто-то дёрнул калитку и заскрежетал ключом.

Терминатор?! — радостно подпрыгнуло сердце и тут же сжалось: — Но почему он не открыл ворота?

⁂

Лязг железа, скрип петель, слепящая клякса фонаря по ночному двору.

Точно не он! — быстрее, чем ползающий луч коснулся окна, сообразила я.

Юркнула к стене, присела на корточки и тут же спохватилась, вспомнив про кружку на подоконнике: дыму из жидкости неоткуда было появиться в пустом доме!

Та самая рука, которая только что повторяла танец снежных хлопьев, превратилась в конечность Кентервильского привидения и буквально слизнула за ручку кружку, чтобы бесшумно переставить на пол.

Шаги! Эти шаги по каменной плитке двора, шуршащие, крадущиеся, они пугали до озноба. Казалось, сюда прибыл целый полк! Тихо, будто окружая и устраивая засаду, эти шаги распространились по пространству снаружи. И стоило бы бежать без оглядки, но я не могла не попытаться узнать, кто там! Вытянула шею, выглядывая осторожно, только не высовывая носа и с замиранием души надеясь, что мою макушку в самом краю темноты никто не заметит.

Несколько мужских фигур на пятачке перед домом повергли меня в панику. Я оглянулась, прикидывая, как незаметно пробраться от окна к дверям, сетуя, что здесь нет толком ни мебели, ни штор, а мелькнув за огромным, почти панорамным окном мой светлый свитер привлечёт внимание. Вряд ли это охотники за привидениями. Боже мой, или именно они?! Без иронии и метафор, ведь для прочего мира я уже мертва…

Я облизнула сухие, как лист калины, губы, и продолжила следить за передвижениями фигур. Они были слишком близко к окну, но прямо не смотрели. По спине пробежали мурашки.

Куда мне спрятаться? И как? Неужели ползком? Да, наверное. Потом, пригнувшись, скользнуть на лестницу, вниз по ступеням и бежать! Запереться изнутри спальни!

А если у них есть ключ? Ножку стула под ручку! Я подумала о гантели и штанге.

И вдруг сердце ощутимо сжалось в груди: а если они обо всём узнали и убили Сергея? Он ведь не шутил об опасности!

Я похолодела. Сердце вспорхнуло под самое горло, рухнуло и забилось, словно ему мешали рёбра. В голове загудело, откуда-то из глубины реального страха струилась, покрывая кожу ледяной кромкой мысль: моего защитника убили? Из-за меня? Этого не может быть! Вообще всего, что происходит сейчас, просто не может быть. Не со мной. Не сейчас. Не на самом деле!

Пытаясь успокоиться, я не могла себя заставить пошевелиться, но вдохнув раскрытым ртом, выглянула снова.

Их было трое разномастных: один крепкий, высокий; второй долговязый, похожий на жердь; третий — мелкий, вертлявый, с обезьяньими, кряжистыми руками. Они передвигались по двору с опаской, как тени хищников, присматривающихся, нет ли более клыкастого зверя рядом. Дёрнули за ручку входной двери… Но не стали открывать её, повели себя свободнее, просто шастая, вынюхивая что-то, как куницы в чужой норе. Лиц во мраке за пятнами фонарей было не рассмотреть — лишь шапки, носы, вихры, специфичные движения рук. Не русский гортанный говор резанул слух. Кажется, они совсем перестали таиться. С железным грохотом упал на плитку лист металла. Кто-то выругался.