Ведьма по имени Ева - Екатерина Слави

Я начала презирать людей, потом ненавидеть, потом… потом они все стали мне безразличны, кроме…

Кроме одного. Он не был ничтожеством. Он был не таким, как все. Он был особенным. Особенным.

Да, он должен был появиться на моем пути. Это была судьба. Но, когда он появился, я открыла в своей жизни самую страшную, самую отвратительную, почти смертельную правду: я не смогу даже приблизиться к нему, я не посмею этого сделать, потому что я, как и все, кто меня окружал, – ничтожество.

Я – ничтожество.

Эта боль – запредельна. Человеческое существо просто не в состоянии пережить эту боль. Особенно если это человеческое существо пропитано разочарованием: когда вместо крови в жилах течет – разочарование, когда каждая клеточка тела наполнена – разочарованием, когда в легких, вместо воздуха, – разочарование. Такое существо было обречено на смерть: долгую или быструю – не имеет значения.

Но я все еще хотела жить. Поэтому я перестала быть человеком.

Наступил день, когда я стала ведьмой».

***

Она подошла к умывальнику, открыла кран с горячей водой. Пар от воды быстро поднялся вверх, и зеркало над умывальником заволокло водяной пленкой. Она перестала видеть в нем свое отражение.

Долго грела руки под струей горячей воды. Она только что вернулась с улицы: зима в этом году выдалась очень морозной. Руки постепенно отогревались, и приятно покалывало в подушечках пальцев. Это было самое приятное ощущение за день: обычный день, один из многих в круговороте серого, беспросветного существования. Скучного. Тоскливого. Одинокого. Заполненного до краев разочарованием.

Ей показалось, что в замутненном от пара зеркале что-то мелькнуло. Она подняла глаза. Нет, действительно показалось. Нет причин оборачиваться. Она одна в этой квартире. Одна в этой ванной. Одна в этой жизни. Но глаз от зеркала почему-то не отвела. Зеркало, затянутое паром, напоминало ей ее собственную жизнь, точно так же затянутую разочарованием.

За свои двадцать шесть лет она поняла одно. Разочарование – это самое сильное чувство, которое может ощущать человек. Она испытывала любовь, которая окрыляла и ранила. Но не осталось даже воспоминаний. Она испытывала ненависть, которая изнутри рвала ее на части. Но она до сих пор цела и уже не помнит, что такое ненависть. Разочарование же всегда оставляет внутри свой след. Нет ничего подлее этого чувства, которое, однажды поселившись, не хочет уходить. А выгнать его… это практически невозможно. Разочарование обживается даже на лице. Хорошо, что сейчас она не видит своего отражения.

Зеркало еще гуще заволокло паром. Она опустила глаза.

И тут же послышался какой-то тихий звук – скользящее трение с легким поскрипыванием. Она снова подняла глаза и обмерла: чья-то невидимая рука писала что-то на стекле. Плавное скольжение превращалось в буквы. Их было всего три.

«ЕВА».

– Ева, – ослабевшим голосом прошептала она.

Из появившихся на затуманенном зеркале просветов на нее смотрели чьи-то глаза. Она резко обернулась и так и замерла в какой-то странной растерянности, не зная, что ей делать дальше.

Он стоял в дверях. Еле заметно улыбался ей – доброжелательно, спокойно, так, словно был у нее в гостях. Красивый темноволосый мужчина лет тридцати пяти-сорока, с глазами темными и глубокими, как пропасть. Одет он был во все черное: брюки, рубашка, удлиненный приталенный пиджак, сшитый не по современной моде, туфли. Даже носки, слегка выглядывающие из-под брюк, были ровного черного цвета. Эта чернота слегка контрастировала с его светлой кожей: что-то более совершенное, чем этот контраст, представить было невозможно.

Она хотела спросить, кто он такой, но вместо этого почему-то задала совсем другой вопрос:

– Ева – кто это?

Он открыто улыбнулся ей. Это была улыбка одобрения, улыбка того, кто пришел, чтобы дать ответы. Нужно только задать правильные вопросы.

– Это ты. Если захочешь.

Несмотря на первый испуг, она усмехнулась.

– Как это – если захочу?

Он демонстративно огляделся вокруг.

– Может быть, для беседы мы выберем более подходящее место, чем это? – спросил он.

Она, раздумывая, пристально изучала его. Это было странно, против всякой логики, но она не боялась его. Она не была удивлена тому, что в ее ванной стоит посторонний человек. Не спрашивала себя, как он попал сюда, если двери ее квартиры заперты изнутри. Все это ее ничуть не интересовало. Сейчас ей были интересны только две вещи: он и «Ева».

Гость тем временем открыл дверь, приглашая ее выйти из ванной. Она послушно прошла мимо него, на секунду приостановившись, чтобы поближе рассмотреть его лицо. Уголки его губ понимающе приподнялись: он одобрял ее любопытство.

– Прошу, – последовало любезное приглашение.

Она отвела от него глаза и сделала шаг вперед.

***

Вокруг нее была комната: небольшая, темная, пустая.

– Где мы? – спросила она, озираясь.

– Мы в Пустой комнате, – ответил он, стоя у нее за спиной.

– Это ее название?

– Это ее суть.

– Я не понимаю, – она обернулась к нему, хмуро посмотрела прямо в лицо с темными глазами-пропастями.

В комнате не было никакого источника света: ни светильника, ни лампочки, ни открытого окна или открытой двери – дверей и окон вообще не было, как будто они оказались здесь, пройдя сквозь стену, – но она хорошо видела его лицо, потому что свет все-таки был. Не яркий – тусклый, этот свет как будто исходил просто из воздуха.

– Здесь нечего понимать. Эта комната пуста. Она всегда была пустой и всегда будет пустой, что бы ни происходило за ее стенами. Внутри этой комнаты не существует ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Время обходит ее стороной. Человеческое тело здесь не будет стареть, а человеческая душа – изменяться. Это просто Пустая комната.

– Как мы здесь оказались? Мы только что были…

Он кивнул.

– Да, мы только что были у тебя дома.

В его глазах появилось что-то лукавое.

– Ты действительно считаешь те стены своим домом?

Она промолчала. Не ответила.

– Чего вы хотите от меня?

Он медленно прошелся вдоль комнаты. Остановился у стены. Потом обернулся и опустил руки в карманы своего несовременного пиджака.

– Я отвечу тебе. После того, как ответишь ты. Какое твое самое заветное желание?

Она иронично усмехнулась.

– Это напоминает сказку. Вы хотите исполнить мое самое заветное желание?

Он медленно покачал головой. Ей показалось, что глаза его, и без того темные, стали еще темнее, что она разозлила его.

– Я не исполняю чужих желаний, – ответил он. – Ты сама это сделаешь, если захочешь. Но я не услышал ответ.