Стук ее сердца - Айрис Джоансен

Наступление поддержали губы, язык, зубы…

Жар раскатывался по телу волнами, в низу живота возникло странное, незнакомое ощущение – сначала легкое пощипывание, потом тяжесть и разгорающийся зуд.

– Не здесь, – произнес Джон тихим, хрипловатым голосом. – Уедем куда-нибудь. Все будет хорошо.

Она не хотела никуда ехать. Зачем? Она хотела остаться здесь, и пусть он делает все, что хочет. Только бы унять этот зуд, погасить пожар, утолить жажду… И зачем куда-то ехать, если все, что для этого нужно, здесь: его чувственные губы, ловкие руки, горячее дыхание.

– Я не хочу заниматься этим с тобой на заднем сиденье машины. Если к тебе нельзя, у меня на примете есть мотель возле аэропорта. Но тогда надо поспешить.

Она посмотрела на него непонимающе. О чем он говорит?

– Ева?

Мотель. Заднее сиденье машины.

Что она делает? Зачем осталась здесь? Перепихнуться по-быстрому? Боже, она ведет себя, как сучка в период течки. А ведь так и есть. Потеряла голову и уже готова…

Но ведь так быть не должно. Она – не животное.

Ева выпрямилась и оттолкнула его:

– Нет.

Джон напрягся:

– Что?

– Нет. – Из машины надо выбираться. И поскорее, пока голова еще соображает. – Слышал? Ты доказал свою правоту. Но гордиться-то особенно и нечем. Я ничего про это не знаю… не знаю, как этому противиться.

– Доказал правоту? Гордиться? Я ничего не… – Он глубоко вдохнул, медленно выдохнул. – Я только хотел показать… хотел, чтобы ты поняла, чего мы себя лишаем. А потом увлекся и не смог остановиться.

– Ты показал. – Ева торопливо застегивала рубашку, но пальцы дрожали, и получалось плохо. – Доволен?

– Нет, конечно. И ты, черт возьми, тоже.

– Ничего, переживу. – Она толкнула дверцу. – Еще несколько дней назад мы не знали друг друга, а сегодня ты уже хочешь, чтобы я прыгнула к тебе в постель?

– Почему бы и нет, если мы оба этого хотим? – Он наклонился к ней: – Почему нет? Какая разница, сколько мы знаем друг друга? Нам это нужно. Мы этого хотим. Так в чем же дело? У нас впереди несколько недель, и мы могли бы отлично их провести. А потом ты от меня избавишься. Никаких обязательств. Никаких цепей.

Ева вышла из машины.

– Прощай!

– Ну уж нет. Я сдаваться не собираюсь. С какой стати? Ты ведь на моей стороне. – Он посмотрел на нее – напряженное, перечеркнутое тенями лицо в тусклом свете приборной панели. – Подумай сама. Когда-нибудь это случится. Так почему бы не со мной? Я тебя защищу. Ничего не потребую. Ты получишь удовольствие, и только. И классно проведешь время. О’кей?

Она не ответила, потому что уже переходила улицу. Почти бежала.

Бежала, потому что хотела вернуться к нему.

У двери Ева оглянулась через плечо. Джон сидел в машине и смотрел на нее.

Она захлопнула дверь, взбежала по ступенькам, прислонилась к стене и уставилась в темноту. Сердце колотилось, лицо горело, ноги подгибались. И все из-за того, что он касался ее – руками, губами, языком.

«Когда-нибудь это случится. Так почему бы не со мной?»

И ей хотелось, чтобы это случилось именно с ним. Никогда раньше, ни с кем другим у нее не было ничего похожего.

И такой слабой, такой беспомощной она еще никогда себя не чувствовала. Мир был хаосом, и чтобы выжить в нем, требовалось быть сильной и рассудительной. Сейчас она не была ни сильной, ни рассудительной.

Притяжение? Гормональный ад?

Почему это случилось? Она смогла бы устоять перед обычным влечением, но не перед этим, потрясшим ее до глубины души.

Ева опустилась на диван, свернулась, поджав ноги.

А если бы здесь был Джон? Если бы он лежал рядом… сверху… голый и…

Между бедер полыхнуло жаром. Она едва успела закусить губу, сдерживая рванувшийся из горла стон.

Безумное, горячечное желание.

Теперь Ева знала – оно не уйдет.

Значит, придется уступить. Ему. Джону Галло.

Прошло несколько часов, прежде чем буря наконец промчалась, а эмоции улеглись.

Но Ева знала – все вернется, как только она подумает о нем.

Хорошо было хотя бы то, что она еще могла думать. Не то что там, в машине, где она совсем потеряла рассудок, растаяла от его ласк.

Ева поднялась и подошла к окну. Пусть будет так. Она переспит с Джоном Галло. Это надо принять. Да и что тут особенного? Многие девушки из ее класса уже вовсю крутят с парнями. И не первый год. В трущобах невинность не считалась добродетелью.

Да вот только она была другой, и для нее секс значил многое. Ева не хотела пойти по стопам матери. Доверять свою жизнь и свое тело кому-то? Ну уж нет.

Только себе. Потому что она всегда могла контролировать и то, и другое.

Но сегодня вечером она почти утратила этот контроль. Он всегда ослабевал, когда появлялся Джон. Значит, ей следует подготовиться.

Принять меры предосторожности. Поберечься.

Она прошла в ванную, открыла шкафчик под раковиной, взяла красивую лакированную шкатулку и сдвинула крышку. Внутри лежало четыре противозачаточных колпачка. Обычно мать пользовалась таблетками, которые ей выписывали на полгода.

Ева не интересовалась противозачаточными средствами, поскольку считала, что они еще долгое время ей не понадобятся. Вот когда жизнь наладится, тогда можно будет и думать об этом. Однако она знала, что Сандре эти средства помогают, а раз так, помогут и ей. Помогут держать ситуацию под контролем. Контроль – это самое важное. Особенно когда попадаешь на безумный аттракцион неуправляемых эмоций.

Было непривычно и немного страшно сознавать, что именно она собирается сделать.

Но безопасность прежде всего.

Ева взяла один колпачок, закрыла шкатулку и убрала ее в шкафчик.

Теперь все в порядке. Теперь ей не нужно полагаться на кого-то, кроме себя самой. Теперь она может взять то, что хочет.

И ей уже не терпелось это сделать.

Машина Галло только-только остановилась на противоположной стороне улицы.

И сердце тут же заколотилось. Он здесь, и скоро она будет с ним.

Ева выдохнула, бросила на стойку полотенце и повернулась к Терезе:

– Я ухожу. Мистер Кимбл разрешил закончить пораньше.

Тереза выглянула в окно и, увидев «Шевроле», кивнула.

– Может, ты и не такая уж серьезная, как я думала. Если кто и мог тебя расшевелить, так это он. Ладно, иди, веселись. – Она еще раз посмотрела в окно. – Думаю, не пожалеешь.

Направляясь к двери, Ева едва дышала.