Ангелочек. Время любить - Мари-Бернадетт Дюпюи

Было девять часов утра. Анжелина, сидя за стареньким столиком, который летом она выносила во двор и ставила под сливу, шила. Даже будучи дипломированной повитухой, она продолжала шить для дам города ситцевые чепцы, платья и блузки. Розетта подметала порог.

— Надо же, мадемуазель, как сегодня спокойно!

— А я не жалуюсь. Это позволит мне закончить блузку. Я должна отнести ее вечером Мадлене Серена. Она хочет надеть ее завтра на мессу. Вчера, когда я ходила к ней для примерки, я осмотрела Фаншону. Она на удивление быстро идет на поправку.

— Как чудесно вы сказали: «на удивление быстро»! Если бы я могла говорить, как вы…

— Ты научишься, если постараешься. Ты уже делаешь успехи, с чем я тебя и поздравляю.

Польщенная Розетта еще усерднее стала подметать. Растянувшись на каменных плитах, Спаситель спал. Во дворе царила тишина, нарушаемая лишь пением дрозда. Бледно-голубое небо предвещало хорошую погоду.

— Нам не удалось еще раз увидеть лорда Брунела, — заметила Анжелина. — Думаю, мадемуазель Жерсанда увезла его в Сен-Жирон.

— Или они прогуливаются по лесу, взявшись за руки, — со смехом сказала Розетта.

— Замолчи, пожалуйста!

Розетта исполнила просьбу Анжелины. Поставив метлу на место, она, пританцовывая, направилась к конюшне. Ее широкий цветастый фартук так и летал над юбкой.

— Я дам Бланке сена, мадемуазель Энджи. О нет! Кто-то пришел!

Действительно, в ворота стучали. Немного удивленная, Анжелина подавила вздох. В конце месяца должна была родить одна из ее пациенток, Жаннина Пике. «Ребенок слишком торопится», — подумала она, вставая.

Но во двор вошла Октавия, держа в руках корзину с темнокрасными вишнями.

— Здравствуйте, барышни, — ласково произнесла служанка. — Я возвращаюсь из сада отца Луи, где собрала не меньше трех килограммов вишен. Мне захотелось угостить ими вас. А вы уже принялись за работу?

— На улице так хорошо! — отозвалась Анжелина. — Спасибо за вишни, они просто великолепны.

Несмотря на этот обмен любезностями, было ясно, что Октавия хочет сказать что-то важное. Казалось, служанка чем-то озабочена. Она избегала смотреть молодой женщине в глаза, что было необычно.

— Мадемуазель хорошо себя чувствует? — вдруг забеспокоилась Анжелина.

— Да, очень хорошо! А впрочем, я пришла по ее поручению. Словом, она просила меня предупредить тебя… Нет, договориться с тобой, но сначала я пошла в сад, и вот…

— Октавия! Что случилось? Я начинаю беспокоиться.

— Это не так просто объяснить. Господи! Мадемуазель находит это обычным делом, но я до сих пор не могу прийти в себя.

Заинтригованная Розетта взглянула на свою молодую хозяйку, которая повторила вопрос. Наконец служанка вымолвила на одном дыхании:

— Нет, вы только представьте себе! Лорд Брунел предложил мадемуазель поехать вместе с ним на воды в Люшон. Мсье считает, что ей пойдет на пользу поездка и общение с людьми своего круга. Я тайком усмехалась, полагая, что мадемуазель откажется. Ан нет! Она согласилась. Отъезд назначен на понедельник или вторник.

Сразу же испытав облегчение, Анжелина задышала ровнее. Что касается Розетты, та просто ликовала:

— А я не такая уж глупая!

— Но хуже всего то, что я должна ехать с ними, — причитала славная Октавия. — Мадемуазель требует, чтобы я сопровождала ее. Энджи, тебе придется забрать своего малыша.

Анжелина даже не обратила внимания на то, что Октавия употребила уменьшительно-ласкательное имя, каким называл ее лорд Брунел. Сердце Анжелины было готово выскочить из груди — ее переполняла сумасшедшая радость.

— Забрать Анри? Какое счастье! О, дай я тебя поцелую, Октавия! Да, я непременно должна тебя поцеловать! Я ждала этого момента со дня его рождения. Мне так хотелось, чтобы он был рядом со мной с утра до вечера, а также ночью!

Раздосадованная Октавия оказалась в объятиях Анжелины.

— Боже мой! Как мне будет не хватать его, нашего малыша! — простонала служанка. — Мадемуазель преувеличивает. Я предпочла бы остаться здесь и заниматься Анри вместе с тобой и Розеттой. Но я не имею права на собственное мнение. И это длится уже тридцать лет! Я должна следовать за мадемуазель, причесывать мадемуазель, помогать мадемуазель одеваться, подавать мадемуазель настойку по вечерам…

— Не хнычь, Октавия, — вмешалась Розетта. — Я знаю Люшон, это прелестный город. И, возможно, вернется мадемуазель Жерсанда уже помолвленной…

С этими словами девушка вприпрыжку бросилась к конюшне и исчезла за дверью. Анжелина умоляюще улыбнулась славной Октавии:

— Не обижайся, мой славный дружок, но я о таком счастье не могла даже мечтать. Тебе понравится в Люшоне, я уверена. Выпей воды, это поможет тебе прийти в себя.

Они оживленно беседовали, сидя под сливой. Еще полностью не веря в свое столь неожиданное счастье, Анжелина думала, как лучше разместить ребенка в доме, и задавала множество вопросов.

— Мне понадобятся кроватка и простыни. Что он ест по утрам? Я редко приходила к вам так рано.

Голос Анжелины дрожал, глаза блестели. Взволнованная Октавия сообщала ей мельчайшие подробности. Затем, неожиданно став серьезной, она тихо сказала:

— Когда я вижу тебя в таком состоянии, малышка, я спрашиваю себя, не допустила ли мадемуазель Жерсанда серьезную ошибку, усыновив Анри. Ты мать, и ты должна его воспитывать, лелеять каждый день, подаренный нам Господом.

— Да, я тоже об этом жалею, — призналась молодая женщина. — У меня часто создавалось впечатление, что я бросила своего малыша. Но это ведь ради его блага, Октавия! Теперь никто не назовет его байстрюком.

Когда Розетта вышла из конюшни, она увидела, что Анжелина, которую девушка почтительно называла своей хозяйкой, заливается горючими слезами.

— Но, мадемуазель Анжелина, почему вы печалитесь? — удивленно спросила она. — Еще десять минут назад вы были похожи на козочку, полакомившуюся мятой.

Подобное сравнение вызвало у Анжелины улыбку. Розетта действовала, как всегда, импульсивно, но в сложившейся ситуации это было как нельзя лучше.

— Вы не должны плакать. Ваша мадемуазель Жерсанда могла бы взять Анри с собой в Люшон, ведь по документам она его мать.

— Господи, в самом деле! Октавия, почему вы оставляете мне малыша?

— Об этом надо спросить лорда Малькольма, — загадочным тоном произнесла служанка. — Он заявил, что ребенок такого возраста будет мешать им спокойно проводить время.

— В конце концов, какая разница, — резко сказала Анжелина.

— Ладно, я ухожу. Мне предстоит укладывать чемоданы.

— Я приду за Анри после полдника. До скорой встречи, Октавия. Розетта, нам надо спешить. Надо все приготовить, чтобы достойно встретить мое сокровище, моего дорогого малыша.