Глаза дьявола - Гапарон Гарсаров

– Ваш Ламбрант весьма рад акциям бритоголовых. Он одобряет их действия, сам лично мне сказал вчера об этом.

– Не похоже на него, – мотнул головой наставник и начал нервно покусывать нижнюю губу. – Скорей всего, он просто пошутил. Ламбрант большой специалист по этой части и любит разводить людей на всякие розыгрыши.

– Лично мне его слова не показались шуткой, – оспорила Гербер. – Он говорил вполне уверенно. Если ректору нужны люди, сочувствующие скинхедам, то Ваш аспирант явный претендент на это. Он должен ответить за свои слова.

– Бросьте, Лавра Эдуардовна, не раздувайте из мухи слона. Ректор просто-напросто пытается найти козлов отпущения, чтобы утихомирить иностранных студентов.

– Но ведь он вчера чуть ли не благодарил скинхедов! – настаивала Лавра. – Ректор правильно поступает, если хочет хоть как-то решить эту проблему. Если в рядах преподавателей и аспирантов есть неонацисты, то им явно здесь не место. Подумайте, как такие люди будут относиться к своим студентам из других стран?

– Вы утрируете. Конечно, это никак не вяжется с профессией педагога, но у нас свобода мысли. Впрочем, я поговорю с Ламбрантом и сделаю ему замечание. Он больше не будет так зло шутить над Вами.

– Было бы неплохо…

Коливин перестал нервничать и фальшиво улыбнулся. Он прочистил горло, сделал глубокий вздох и вновь засиял, как майское солнце.

– Лавра Эдуардовна, – почти шёпотом обратился к ней мужчина, беря в руки свою записную книжку и ручку, – у меня есть небольшая просьба к Вам. Я бы не хотел, чтобы кто-либо, кроме меня, узнал о вчерашней глупой шутке Ламбранта. Вы прекрасно понимаете нынешнее положение вещей. Это может изрядно навредить нашей репутации…

– Вы думаете, он заслуживает моего молчания? – усмехнулась брюнетка, и в глубине души вдруг вспыхнул огонёк злорадства. Оказывается, от заносчивого паренька, который довёл её вчера до белого каления, можно весьма быстро избавиться уже этой осенью.

– Я всего лишь прошу, – пожал плечами Иван Пантелеевич. – Кстати, Вы хотели взять в качестве диссертационного исследования тему своей дипломной работы? Так вот я могу поспособствовать тому, чтобы её закрепили за Вами.

Лавра сразу поняла, к чему клонит научный руководитель. Он ставит ей условие с диссертацией взамен на молчание про Ламбранта.

– Значит, я смогу вполне спокойно работать над темой о Бальваровском? – уточнила она.

– Ну, надеюсь, что никаких проблем тут не возникнет. Я вхож в учёный совет, и к моему мнению там должны прислушаться…

Гербер вернулась в общежитие в приподнятом настроении. На проходной она встретилась с Сашей Гринько, который смазывал вертушку, скрипевшую все эти дни. Парень выглядел как обычно: короткая стрижка, серая мятая майка, застиранные джинсы и аромат какого-то дешёвого одеколона. Саша всегда относился к аспирантке с добродушием – постоянно приветствовал, всегда помогал во всяких бытовых мелочах и даже пытался преподносить подарки. Лавра понимала, что парень к ней неравнодушен, но делала вид, будто не замечает его знаков внимания. К тому же он часто хулиганил на пару со своим соседом по комнате Лапишевым.

Например, недавно они засунули в холодильник банку, внутрь которой поместили большую фотографию чьей-то головы. В мутной воде казалось, будто это настоящая человеческая голова. Крику было на полночи.

– А тебе письмо, – сообщил Гринько, с улыбкой пропуская Лавру через вертушку.

– Письмо? – приподняла брови Гербер. – От кого?

– Вот, смотри сама. – Он вытащил из заднего кармана джинсов конверт с почтовыми печатями.

Лавра взглянула на графу «Отправитель», и настроение мигом сошло на нет. Письмо было от матери, которую она не желала ни видеть, ни слышать после того, что случилось минувшим летом. В последний раз родительница звонила коменданту общежития и просила передать обиженной дочери поздравление по поводу зачисления в аспирантуру. Однако девушку это только вывело из себя. И в эти минуты ей очень хотелось порвать письмо, не распечатывая конверт.

– Спасибо, Саша, – кивнула Лавра и хотела уйти, однако Гринько продолжил разговор.

– Я слышал, ты была вчера там… – замялся он, пряча за спину испачканные маслом руки. – Тебя не тронули?..

– Ну, я-то в порядке. А вот у Луизы большое несчастье. Бритоголовые убили её брата и друзей, да и ей самой изрядно досталось.

– Может, тебе не стоит пока слишком близко общаться с этой Шарафовой, – вдруг промолвил Саша с виноватым видом. – Просто это сегодня опасно. Рядом с кавказцами и неграми любой нормальный человек станет мишенью для скинов.

– Я их не боюсь, – твёрдо заявила брюнетка.

– Я просто боюсь за тебя…

Неужели и Гринько поддерживает этих отморозков?! Лавра поспешила к себе, потеряв всякое желание с ним разговаривать.

Луиза в комнате не объявлялась. Сменив одежду и наведя небольшой порядок в помещении, Лавра взялась за письмо. Читать его очень не хотелось, и она ещё пару раз порывалась выкинуть конверт нераспечатанным. Но любопытство одолело её, и, устроившись на аккуратно заправленной кровати, она принялась изучать послание матери:

«Здравствуй, доченька!

Для начала позволь ещё раз поздравить тебя с поступлением в аспирантуру. Я очень горжусь тобой и твоими успехами! У нас всё нормально. Гаральда повысили по службе, он теперь постоянно пропадает на работе, замотался, бедный. Кстати, скоро он будет по делам в Ленинграде. Я очень надеюсь, что вы с ним встретитесь и поговорите.

Жанночка вся в заботах после рождения сына. Твой племянник выдался таким красивым, но жутко капризным, постоянно плачет по ночам, а днём спит. Если б не я, Жанне и Гаральду пришлось бы трудно. Да-да, теперь они официально зарегистрировали свои отношения, в сентябре сыграли свадьбу. Ждали твоего приезда, но ты, наверное, была сильно занята, готовилась к вступительным экзаменам.

Приезжал Марк Франкович, передавал от тебя привет. Он подарил молодожёнам мягкую мебель, такую прелестную. Так щедро с его стороны…»

Лавра скомкала письмо и отбросила его на кровать Луизы. Мать нисколько не изменилась. Она по-прежнему с раболепием относилась к убийцам собственного мужа. Да и Марк Франкович хорош, продолжал лезть к семейству Лавры, словно он какой-то родственник. И как таких земля носит!

Смахнув слезу, Лавра успокоилась, сделала пару глубоких вздохов и подобрала смятое письмо.

«… Мне прописали новые лекарства и назначили другого доктора. Гаральд водит меня в госпиталь при своём гарнизоне. Там такие замечательные специалисты! Поэтому чувствую я себя намного лучше, чем раньше. Пропали бессонница, головные боли и отёки. Хотя из-за Курта (так мы решили назвать твоего племянника) спать не удаётся.

А у тебя как идут дела? Прошло уже три месяца, как ты не звонишь мне. Я понимаю, что у тебя нет телефона и не очень много денег. Марк Франкович сказал, что ты можешь прийти к нему и связаться со мной. Я так по тебе соскучилась, мне очень хочется тебя увидеть или хотя бы услышать. Финтберг говорит, ты сильно изменилась. Я должна поговорить с тобой о том, что стало тебе известно летом. Это не даёт покоя нам обеим. К тому же ты совсем перестала общаться с Холодовыми. Им сейчас тоже нелегко: Глеб Валентинович прикован к постели, Мариночка лечится от какой-то ужасной болезни. Мне так жаль их…»