Рейс на эшафот - Май Шёвалль

— Простуда.

Хаммар продолжал смотреть на него. Кольберг попытался отвлечь внимание Хаммара и продолжил за него:

— Факты, судя по всему, указывают на то, что вчера вечером кто-то застрелил в автобусе девять человек. И что преступник, действуя в соответствии с известными международными случаями совершения массовых сенсационных убийств, не оставил никаких следов и не был схвачен. Конечно, он мог покончить с собой, но поступил ли он так, нам неизвестно. У нас имеются две существенные зацепки: пули и гильзы, по которым, возможно, удастся выйти на оружие, которым воспользовался убийца, а также раненый в больнице, который, может быть, придет в сознание и скажет, кто стрелял. Он сидел сзади и поэтому не мог не видеть убийцу.

— Так, — сказал Хаммар.

— Это немного, — продолжил Кольберг. — Особенно если этот Шверин умрет или окажется, что он потерял память. У него тяжелое ранение. К тому же нам неизвестен мотив преступления. И нет ни единого стоящего свидетеля.

— Может быть, они еще объявятся, — сказал Хаммар. — А мотивы — это тоже не проблема. Массовые убийства совершают преимущественно психопаты, а мотивы их поведения являются часто элементами их болезненного бреда.

— Наверно, — сказал Кольберг. — Научной стороной дела занимается Меландер. Наверно, он скоро получит выводы.

— Наш самый большой шанс… — сказал Хаммар, взглянув на часы.

— Это внутренний голос интуиции, — закончил за него Кольберг.

— Вот именно. В девяти случаях из десяти именно благодаря ей удается изобличить преступника. Не задерживайтесь допоздна, это ничего не даст. Лучше, чтобы к завтрашнему дню вы хорошо выспались. Спокойной ночи.

Он вышел, и в кабинете стало тихо. Через несколько секунд Кольберг вздохнул и спросил:

— Что с тобой происходит?

Мартин Бек не ответил.

— Стенстрём?

Кольберг сам себе кивнул и философски сказал:

— Подумать только, сколько я ругал этого парня все эти годы. А теперь вдруг его нет, он погиб.

— Этот Монссон, — вдруг спросил Мартин Бек. — Ты помнишь его?

— Это тот, с зубочисткой, — кивнул Кольберг. — Не нравится мне этот массовый забег. Было бы лучше, если бы мы занялись этим делом самостоятельно. Ты, я и Меландер.

— Ну, Альберг тоже пригодился бы.

— Конечно, — согласился Кольберг, — но сколько убийств было у него в Мутале за последние десять лет?

— Одно.

— Вот именно. Кроме того, я не переношу манеры Хаммара провозглашать перед нами избитые банальности и совершенно очевидные истины. «Внутренний голос интуиции», «психопаты», «элементы болезненного бреда». Полный набор.

На некоторое время вновь наступила тишина. Потом Мартин Бек взглянул на Кольберга и спросил:

— Ну?

— Что «ну»?

— Что Стенстрём делал в том автобусе?

— Вот именно, — сказал Кольберг. — Какого черта он делал там? Может, он был с девушкой, сидевшей рядом с ним. С медсестрой.

— Вряд ли он взял бы оружие на свидание с девушкой.

— А может, он сделал это, чтобы произвести впечатление.

— Он был не из таких, — сказал Мартин Бек. — Ты знаешь об этом не хуже меня.

— Однако он часто носил с собой пистолет. Чаще, чем ты. И намного чаще, чем я.

— Да. Когда был на службе.

— Я виделся с ним только на службе, — сухо заявил Кольберг.

— Я тоже. Без сомнения, он был убит одним из первых в том проклятом автобусе. И, несмотря на это, все же успел расстегнуть две пуговицы плаща и вытащить пистолет.

— Это говорит о том, что плащ он расстегнул раньше, — задумчиво произнес Кольберг. — Только непонятно, зачем он это сделал.

— Согласен.

— Как сегодня говорил Хаммар на реконструкции?

— Он говорил примерно следующее, — сказал Мартин Бек. — «Здесь что-то не так: сумасшедший, совершающий массовое убийство, не действует по такому тщательно разработанному плану».

— Ты считаешь, он прав?

— В принципе, да.

— Это означало бы…

— Что тот, кто стрелял, вовсе не был сумасшедшим. Точнее, это убийство не было совершено с целью произвести сенсацию.

Кольберг вытер пот со лба сложенным платком, внимательно осмотрел его и начал:

— Герр Ларссон сказал…

— Гунвальд?

— Да, он. Прежде чем отправиться домой, чтобы освежиться дезодорантом, он, с высоты своей учености, соизволил заметить, что ничего не понимает. Не понимает, например, почему сумасшедший не покончил с собой или не остался на месте преступления и не позволил себя схватить.

— Мне кажется, ты недооцениваешь Гунвальда, — заметил Мартин Бек.

— Ты полагаешь? — Кольберг раздраженно передернул плечами. — Ладно. Все это чушь собачья! У меня нет сомнений, что это массовое убийство. И что стрелявший, конечно же, был сумасшедшим. Сейчас он, наверное, сидит дома перед телевизором и наслаждается тем эффектом, который произвел. В конце концов, с таким же успехом он мог совершить самоубийство. То, что Стенстрём был вооружен, нам ни о чем не говорит, потому что мы не знаем его привычек. Предположительно он был вместе с той медсестрой. Хотя возможно и то, что он ехал в какой-нибудь ресторан или в гости к приятелю. А может, он поссорился со своей девушкой или его отругала мать, а он обиделся и поехал куда попало в первом попавшемся автобусе, потому что идти в кино было уже поздно, а если не в кино, то ему некуда было податься.

— По крайней мере, все это можно проверить, — сказал Мартин Бек.

— Да. Завтра. Однако есть одна вещь, которую мы должны сделать сейчас, до того, как это сделает кто-нибудь другой.

— Осмотреть его письменный стол на Вестберга-алле, — сказал Мартин Бек.

— Твое умение делать выводы достойно изумления, — похвалил Кольберг.

Он сунул галстук в карман и надел пиджак.

Было сухо и туманно, ночной иней, как саван, покрывал деревья, улицы и крыши. Видимость была никудышной, и Кольберг мрачно бормотал себе под нос ругательства, когда машину заносило на поворотах. За всю дорогу до Южного управления полиции они заговорили только один раз.

— Как ты думаешь, преступники, совершающие массовые убийства, имеют, как правило, криминальное прошлое? — поинтересовался Кольберг.

— Очень часто. Но далеко не всегда, — ответил Мартин Бек.

На Вестберга-алле было тихо и пустынно. Они молча прошли через вестибюль и поднялись по лестнице. На втором этаже нажали на соответствующие кнопки на диске цифрового замка и вошли в кабинет Стенстрёма. После минутного колебания Кольберг сел за письменный стол и проверил ящики. Они оказались не заперты.