Дорога из мармелада - Дарья Донцова

– Когда-то вроде ела и пила то, о чем ты сейчас упомянула. Но дело происходило так давно, что и не вспомню. Геркулесовая каша с сыром… Это такие круглые, посыпанные сахаром лепешечки? Их в печке на железном листе пекут?

– Нет, – вздохнула Мафи. – Скорей всего ты сейчас говоришь о сдобном печенье.

– О! Да! – заулыбалась Перла. – Печенье! Точно. Моя бабушка Рита его отлично делает.

– Ты родилась здесь или тоже попала в когти Малума? – поинтересовалась Мафи.

– Никто не появляется на свет в этом ужасном месте, тут только те, кого Малум сюда заманил, – пояснила Перла, – он хитрый, сначала поговорит с Хранителем, поймет, где у него слабое место, и крючок с наживкой закидывает. Жадность, тщеславие, злость, ненависть… Вот что он в каждом ищет. Меня на сплетнях поймал. Я очень любила раньше с кем-нибудь поближе сдружиться, выведать его тайны, а потом их всем разболтать, да еще приврать. Ну, например, такса Дора мне потихоньку шепнула, что она в магазине у кошки Таши вещи тайком ворует. Заплатит за шарфик, а варежки потихоньку с полки утащит и в свою сумку запихнет. Таша подслеповата, ничего не замечает. Дора говорила: «Платишь за одну покупку, а получаешь две, это очень выгодно». И я всем про ее секрет разболтала, да еще нафантазировала, что Дора деньги у Таши вытаскивает, у посетителей кошельки крадет. А потом мне захотелось тайны каждого жителя нашей деревни узнать, рассказать о них всей Прекрасной Долине, и я пошла по Дороге из мармелада, потому что мне кролик Антон нашептал, что добрый волшебник, который там живет, любые желания исполняет. Малум мне пообещал дать особый прибор, вроде фотоаппарата, я направлю его на кого угодно, и оп-ля! Снимок всех его секретов получу.

Норетта засмеялась.

– Такого прибора нет.

Перла кивнула.

– Теперь я знаю, но Малум так убедительно говорил, что я поверила ему, села в автобус… И вот я здесь. Злой колдун меня запер и больше не появлялся. Я давно тут живу, все свои ошибки осознала, другой стала, понимаю, как скверно прежде поступала. Но коли тут оказался, обратной дороги нет. Все. Ничего не исправить. Мне еще повезло, я маленькая, могу через крохотные отверстия пролезть, себе каких-то корешков отыскать и кролику Антону еды притащить.

– Кормишь того, кто тебя к Малуму направил? – изумилась Марсия. – Я бы с ним никогда разговаривать не стала.

– Антон правды не знал, – стала защищать кролика Перла, – он искренне считал, что в замке волшебника замечательно. Из добрых побуждений меня с собой пригласил. Мы с ним в понедельник познакомились, и у нас отличные отношения сложились. Он моим лучшим другом стал! И во вторник мы в путь по Дороге из мармелада отправились.

Мафи села на кучу гнилой соломы.

– Наша мама Муля говорит, что лучший друг как редкий розовый единорог, его надо много лет выращивать. Лучший друг – это семья, которую ты сам выбрал. Но чтобы получить лучшего друга, надо самому стать для кого-то другом. Так Черчиль в своей книге писал.

Перла махнула лапой.

– Пойду отнесу Антону полсухарика. Пусть полакомится, пока может. Такая вкуснятина нам очень редко достается.

Мафи показала на свою долю.

– Забирай все. Я не голодна, у меня жира на боках много.

– Мое не трогай, – велела Норетта, поднося к мордочке лапу.

– О! Вы тоже лижете лапки! – воскликнула Перла. – И я так делала. Испачкала их чем-то липким, когда по лестнице, которую мне змея открыла, спускалась. Коготки и подушечки сладкими стали. А потом вкус пропал. И я стала задумываться о своей жизни. Ох, так хочется меда, конфет…

Мафи вскочила, оторвала пучок соломы, опустила его в черепок с водой, подбежала к Марсии и принялась яростно тереть ей лапы импровизированной мочалкой.

– Отстань, – начала отбиваться сестра.

Но Мафи оказалась сильнее, вымыв Марсии лапы, она проделала то же самое с хныкающей Нореттой и сказала:

– Эх! Глупая же я! Давно надо было понять: что-то здесь не так. Вы спускались, держась за поручни, и чем-то сладким перемазались. А я прыгнула, когда камень задвигался, полетела через голову вниз, ничего лапами не касалась. Вы внезапно изменились, злились, дрались, а мне этого делать не хотелось, я прежней осталась. Почему? Малум, рассказывая, как он нас обманул, случайно проговорился, бросил фразу: «На них даже сироп злости не действует, хотя он очень липкий и сладкий, намертво въедается в кожу, работает долго».

– Перила, – подпрыгнула Перла, – думаешь, они намазаны зельем, оно на лапки налипает, мы их лижем и все злее и злее делаемся? А когда все слизываем, начинаем думать нормально?

– Да, – кивнула Мафи, – я его смыла, Марсия и Норетта станут прежними.

– Но это им уже не поможет, – мрачно сказала Перла, – отсюда не выбраться. Я пыталась. Выхода нет.

Марсия зарыдала.

Норетта вдруг громко заплакала.

– Прости, Марсия, это я тебя сюда потащила. Поверила морской свинке Нонне. Хотела как лучше.

– Когда хочешь сделать как лучше, обычно получается хуже некуда, – вздохнула Перла. – Но нам всем еще повезло, есть крыша над головой, и мы можем двигаться. А вот Антон…

Норетта закрыла лапками голову и упала в солому.

– Вспомним «Сорок семь советов» Черчиля. Если куда-то есть вход, то оттуда точно есть выход, безвыходных положений не бывает, – крикнула Мафи, – надо выйти так же, как вошли.

Перла показала на дверь.

– Ее не вышибить, не прогрызть.

– А откуда здесь свет? – спросила Мафи и задрала голову. – Окно!

Марсия всхлипнула.

– Оно очень высоко.

Перла кивнула.

– Да. Я сначала хотела до него долезть, процарапала в кирпичной кладке ступеньки, добралась почти до самого верха, но стена пониже окна закрыта гладкой железкой, ее не расковырять, я всякий раз соскальзывала. А потом перестала пытаться. Смирилась, поняла, что навсегда тут останусь.

Мафи взглянула на кладку.

– Ты маленькая, а я длинная, авось дотянусь до окошка.

– Ничего не получится, – печально заметила Перла.

– Надо попробовать, – решительно ответила Мафи, – рыдать, рвать на себе шерсть и проклинать глупость, из-за которой тут оказались, мы еще успеем. Необходимо использовать все возможности. На рев еще найдется время.

Марсия не успела моргнуть, как Мафи попыталась подняться по стене, потерпела неудачу, стащила с шеи висевшую на ней медаль Малума, бросила ее на пол, потом со словами: