Кости земли - Майкл Суэнвик

– Я добилась встречи с руководителем и рыдала до тех пор, пока он не согласился сделать мне одолжение.

Сэлли засунула в рот сосиску и сжевала ее без остатка.

– Самый унизительный момент в моей жизни.

– Судя по всему, это был доктор Мартелли?

– Я поклялась себе, что больше никогда не буду делать двух вещей: плакать на людях и спать с палеонтологами. И я держу свое слово.

– Ну, вы еще молоды... Если я не ошибаюсь, вы много общались с Мартелли по Интернету. Он, можно сказать, стал одним из ваших учителей.

– И не только он. Я не хочу показаться нескромной, но, еще будучи подростком, я контактировала с доброй половиной палеонтологов с мировым именем. Боже, благослови Интернет.

– Прекрасно. А теперь проглядите, пожалуйста, это. – Монк положил листок бумаги рядом с ее тарелкой. – И скажите мне, если что-то не так.

Сэлли переложила ложку в левую руку и, продолжая есть, прочла:

«Любой из ее знакомых скажет вам, что Гертруда – просто подарок судьбы. Любой, кроме ее родителей. Когда ей исполнилось пять, девочка вырезала из атласа силуэты динозавров. Тогда же она сообщила матери, что за одного из них, по-видимому, выйдет замуж. В семь она закатила родителям истерику, так как они не согласились отпустить ее на раскопки в Китай во время летних каникул. Они вздохнули свободней только в старших классах школы, когда Гертруда обнаружила интересующие ее сведения в Интернете и погрузилась туда с головой, задавая сотни наивных вопросов и фонтанируя идеями. Одну из своих гипотез – о том, что динозавры вторично потеряли способность летать, – она отослала в научный журнал, когда ей исполнилось пятнадцать. К ее негодованию, статью не опубликовали. И к этому же времени Гертруда превратилась в баловня всего палеонтологического сообщества. В восемнадцать ее приняли в Чикагский университет, а в двадцать один она пострадала от серьезного научного скандала. В двадцать три, когда Гертруда Сэлли опубликовала сведения о своей находке – ископаемых останках пернатого текодонта, – к ней пришла слава, оказавшаяся, правда, кратковременной. Теорию, с восторгом подхваченную падкими на сенсации журналистами, ученые приняли весьма скептически. В двадцать четыре Гертруда повстречала Ричарда Лейстера, к которому прониклась мгновенной неприязнью. В двадцать пять ее пернатый текодонт был полностью дискредитирован, работа, в которой она раскритиковала книгу Лейстера, оказалась принята без особого энтузиазма, и Гертруда Сэлли, теперь уже не являющаяся самым юным экспертом по динозаврам, ощутила себя на грани провала».

Сэлли собрала остатки овсянки кусочком хлеба и вернула Монку листок.

– Я никогда не любила свое имя. Называйте меня Сэлли, идет?

– Ладно. – Монк сделал на листке пометку. – Что-нибудь еще?

– В вашей книге будет хоть что-нибудь о науке?

– О науке? По-моему, это все о науке.

– Я заметила только болтовню и сплетни. Они допила кофе и отодвинула поднос.

– Пойдемте. У меня есть кое-какие дела в зверинце, а потом я покажу вам, что такое настоящая работа. Может быть, вы хоть чему-нибудь научитесь.

Зверинец находился в ангаре со стенами из гофрированного железа, без окон, зато с гудящим кондиционером.

– Мы зовем это место Птичьей Валгаллой[18], – сказала Сэлли.

Она отворила дверь, и в нос им ударил теплый запах птичьего помета.

– Выглядит как павильон по продаже кур на заштатной ярмарке, правда?

Услышав стук двери, археоптериксы закричали и заскребли когтистыми крыльями по прутьям клеток. Это были ярко окрашенные птицы с длинными хвостами, острыми мелкими зубками и склочным характером. Их оперение переливалось оранжевым, коричневым и красным.

Рассеянного вида молодой человек бросил на пол мешок с надписью «Корм для археоптериксов» и, заметив вошедших, удивленно заморгал.

– Привет, Сэлли.

– Монк, это Раймонд. Раймонд – Монк. Он пишет книгу о нашей станции.

– Правда? Обидно, что его не было здесь вчера. Мы выпустили в холле целую кучу маленьких пузырьков, наполненных гелием, а потом забросили туда же пару архи. Таким образом, мы смогли сфотографировать вихревые потоки, которые создают их крылья при полете. Отличные получились снимочки, хоть в «Нэшнл джиогрэфик»[19]посылай. Жаль, нам ничего публиковать не разрешают.

– Позволю себе предположить, что это были продольные вихревые потоки, так?

– Ну-у-у... так.

– Таким образом, вы подтвердили, что архи могут удержаться в воздухе только при быстром полете, что они просто не в состоянии летать медленно. Блестяще! Мне понадобилось десять секунд наблюдений за ними, чтобы сказать вам то же самое. Птицы, за исключением колибри, которые имеют свой собственный, только им присущий стиль, летают всего-навсего двумя способами: либо медленно, либо невероятно быстро. При медленном способе крылья оставляют за собой в воздухе пару завихрений в виде петель, в то время как завихрения, вызванные быстрым способом, обычно продольные.

– Это был эксперимент доктора Джоргенсена, я только помогал ему. Если вы пишете книгу, – обратился Раймонд к Монку, – значит, вы живете позже нас там, в нашем времени? Откройте секрет, когда нам разрешат публикации?

– Я в самом деле не имею права об этом говорить.

– Эта идиотская секретность убивает все удовольствие от работы, – проворчал Раймонд. – Нельзя нормально проводить исследования, если не имеешь возможности публиковаться. Теряется смысл. На прошлой неделе тут побывала группа ученых, так они даже не слышали о наших открытиях. Чего, спрашивается, приезжать? Бред какой-то.

Монк усмехнулся.

– Прекрасно вас понимаю. Если бы это зависело от меня...

– Не то чтобы мне не нравилось вас слушать, мальчики, – сказала Сэлли, – но Лидия Пелл ждет меня в хижине. Поймать тебе еще одного архи, Раймонд?

– Ну-у-у... Да... Спасибо. Нам они всегда нужны. Джоргенсон продолжает отпускать их на волю после экспериментов.

– Считай, что он у тебя в кармане.

Сэлли взяла переносную клетку и направилась к выходу.

– Пойдемте, Монк. Посмотрите на дикую природу.

День был прекрасный, как раз для того, чтобы бродить среди дюн. Небо голубело, и легкий бриз дул со стороны моря Тетис. То там, то тут из-под кустов и деревьев выпархивали архи и с пронзительным криком уносились прочь, держась низко, над самым песком. Археоптериксы редко взлетали выше древесных верхушек, небесные сферы по-прежнему принадлежали птеранодонам.