Поймать Короля и высечь! - Александр Иванович Жуков

печку, а старый лесник, помешивая клюкой потрескивающие головешки, неторопливо рассказывал о повадках зверей, птиц, о том, какие истории приключались с ним на охоте.

…Дед Егор с трудом разыскал на полке образцы заявлений и актов, написанных ему юристом в областном управлении лесного хозяйства, стряхнул пыль с покоробившихся, пожелтевших листков.

— Ни разу этими гумагами не пользовался. А тебе они пошто? Как мне, для формальности, али по иной нужде?

— Хочу составить акт на Данилкина за порубку строевого леса, — ответил Васька и, как бы оправдываясь, добавил: — Он же знал, что делает. Если бы не знал, тогда другое дело…

— Все одно зазря. Такой акт я за свою жизнь мог бы составить в нашей деревне на многих. Составить — дело нехитрое… Раньше-то каждый рубил, как ему вздумается и где ему вздумается. Приглянется дерево, он его и валит. Это теперичи стали разбирать: строевой — нестроевой.

Шаркая белыми валенками, дед Егор подсел к столу. Эти валенки по особому заказу делал ему каталь из соседних Горенок. В детстве дед Егор видел такие у барского лесника и до сих пор считал их особым знаком отличия, хотя были у него и форменная фуражка, и китель.

— Я поначалу над каждым деревцем плакал, — осторожно разглаживая узловатыми пальцами шуршащие листки, неспешно рассказывал дед Егор, — каждое дерево как родное было. Да родное-то оно и по сей день. В любви привычки нету. А вот слезы ушли. Нету слез… С другой стороны, попробуй, все покрепче заверни — не поймут люди. Обидятся. А можа, жисть такая пошла? Все набаловались. Все им подавай готовое… Человеку путь на небо по писанию заказан — он нарушил. Вот и пошло все кувырком. То дождь зимой, то снег летом…

Мыслей и чувств за долгие годы у деда Егора накопилось столько, что он и не надеялся высказать все.

Васька любил старого лесника и, может, потому не замечал, что живет без отца. Других мальчишек эта боль часто доводила до слез, делала или робкими или не в меру драчливыми. Им приходилось самим утверждать свои права, зная, что отца нет, а из матери — плохой заступник.

Васька торопился перенять все, что умел старый лесник, и боялся, что никогда не научится столь безошибочно читать следы, по сломанной веточке определять, сколько часов назад тут пробежал сохатый… Ах, как много хотелось уметь Ваське! И еще в пятом классе в школьном сочинении он так и написал: «Хочу быть дедом Егором».

Однако Васька не принимал всепрощения деда Егора. Если кто-то в деревне браконьерничал, старый лесник ходил мрачный, старался встретить этого злоумышленника в лесу, пристыдить, хотя по закону имел полное право отобрать ружье и отдать под суд. Васька сначала старался не замечать этой «странности», а потом нашел ей подходящее объяснение: дед Егор грамоте не обучен, не все в нынешней жизни понимает, и он, Васька, должен ему в этом помочь. Поэтому он с безобидной снисходительностью выслушал рассуждения старого лесника и твердо сказал:

— Акт я все же составлю. Нечего спускать, а то совсем избалуется!

Дед Егор не шелохнулся, только рука его, похожая на высохшую еловую ветку, слегка коснулась Васькиного плеча и снова замерла на столе.

В школьной тетради Васька написал под копирку акт на порубку строевого леса и отнес в правление. Положил на стол перед смешливой секретаршей Зиночкой.

— Чего тебе? Опять насчет воробья? Пришел требовать расстрела для Данилкина? — пожалев, что в правлении пусто и некому по достоинству оценить ее остроты, Зиночка тут же отвернулась к окну, ожидая, что после такого, по ее мнению, «убийственного вступления» непрошеный посетитель сгорит со стыда.

Когда же Зиночка снова повернулась, то глазам своим не поверила: Васька все так же стоял у стола и листки по-прежнему лежали рядом с пишущей машинкой.

— Ты что… дурак? — еще не отвыкнув от школьной привычки общаться с мальчишками на их языке, рассердилась секретарша.

— Один акт возьмешь себе, а на другом поставь число и распишись, чтобы по всей форме было. Не уйду, пока не возьмешь. — Васька сел на стул к стене и, запрокинув голову, стал рассматривать красные, желтые, синие змейки проводов, убегавших в дырку под самым потолком. Из кабинета председателя к Зиночкиному столу тянулись два: зеленый и красный. «Красный, наверное, звонок», — почему-то подумалось Ваське.

— Ладно. Только без сидячих забастовок. Вали отсюда! — Зиночка смаху наложила на акт закорючистую роспись, поставила число и положила листок на край стола, а второй экземпляр по всем правилам подшила в папку и зарегистрировала в толстой книге с надписью «Входящая корреспонденция».

Она уже представляла, как повеселит правление. И на очередном заседании, после того, как были решены все очередные вопросы, Зиночка, которая постоянно вела протоколы, зачитала в «разном» Васькин акт.

Как она и ожидала, все рассмеялись.

— Это чего же он мне лично не принес? — удивился председатель Никита Иванович, поскольку он уже давно приметил и опекал этого мальчишку.

Как-то на пионерском сборе, рассказывая о колхозе, Никита Иванович шутливо упрекнул ребят:

— Вот вы все тут в космонавты, в инженеры, врачи… собираетесь. Эти профессии — хорошие. Нужные! А вот кто же у нас останется хлеб растить? Без него не то что в космос, на дерево не залезешь!

— Я останусь. Только не в деревне, а в лесу, — не обращая внимания на смешки одноклассников, серьезно уточнил Васька.

Никита Иванович улыбнулся, а потом поговорил с Васькой в школьном коридоре и полностью одобрил его намерения. Он и не подозревал, что был первым, кто понял и поддержал Васькино желание. Даже дед Егор и тот советовал: «Сейчас, паренек, жисть иная. Каждый норовит в гору идти. А тут нынче — лесник и через двадцать лет опять же — лесник. Это место больше для тех, кто к закату идет…»

С того дня председатель стал здороваться с Васькой за руку и даже домой несколько раз заходил, справлялся: как с дровами? Не течет ли крыша?

— Ты, Полина Андреевна, не из горластых, промолчишь, — как всегда, резковато говорил он. — У нас же в колхозе, не то что пятнадцать лет назад, и шифер есть, и доски, и краска. Ты не стесняйся! А сыну твоему, раз сугубо конкретное желание имеет, дадим направление в лесной техникум. Я с директором лично переговорю!

Председатель раза три перечитал акт и, привыкший к разного рода неграмотным заявлениям, которые именовал «писульками», поверх очков осмотрел членов правления:

— А что? Составлено по всей форме. Зарегистрировано. Это вам — не писулька какая-нибудь, а документ! Выходит, мы должны отреагировать на это