Принц на белом коне - Анатолий Галкин

– Да! Этого мне очень хочется… Иногда кажется, что, если я выиграю, то всё в жизни изменится. Всё станет, как в сказке.

– Обязательно, Танюша!.. Мы с тобой рождены, чтоб скучную быль сделать сказкой… Пойдем, красавица, я тебе свою баньку покажу. Это шедевр искусства!

– Не надо показывать, Семен Ильич! Я и так верю, что баня красивая.

– Надо, Таня, надо. Как говорят в народе – «Заодно и помоемся»… Тут, понимаешь, дело не в красоте бани, а в гармонии наших душ…

Любарский снова ухватил Тигру за талию и настойчиво повел наверх, к изящному срубу, труба над которым еще дымилась…

Кроме страха на девушку накатила обида. Как-то все слишком быстро. Этот соблазнитель даже не читал ей стихов, не дарил цветы, не катал на лодке. Не было даже страстных взглядов и томных вздохов…

Таня шла очень неохотно. И так же вяло сопротивлялась.

– Зачем вы так, Семен Ильич?.. Я не хочу туда… Мне вообще не надо в баню.

– Всё знаю!.. Я уже слышал, что наша будущая «Мисс города» сегодня уже мылась… Но мы только посмотрим баньку изнутри, а там решим – достойна ли ты короны… Смелее! И не надо мне возражать.

* * *

Голубой джип «Чероки» летел по лесной дороге. Он подпрыгивал на кочках и корневищах, перескакивал ухабы и канавы…

Приехав в Кострому вместе с Элеонорой Воякиной, Константин чувствовал какую-то вину перед Зелинским. И особенно перед адвокатом Горским, который многократно предупреждал об осторожности…

Гриша так и говорил: «Никаких контактов с подозрительными личностями».

Но кто сказал, что Эля подозрительна? Она чиста и невинна! Это в смысле души, а не тела…

И кто сказал, что Воякина личность? Она ангел без недостатков, без грехов и пороков…

Она – куколка, а не личность!..

Нет, лично для себя Костя Курилов приготовил очень хорошие оправдания…

Удивительно, но все люди умеют гладко объяснять собственные пакости… Любая сволочь в три счета обоснует самое гнусное свое преступление. И виноват во всем будет любой другой, но не он сам…

Перед собой Костя оправдался, но трепетная тревога иногда всплывала и теребила совесть. И тогда Курилову хотелось выслужиться перед шефом, сделать для него что-то большое и хорошее.

И вот сейчас он летел, рискуя машиной, собой и пассажирами.

Далеко впереди показался мощный забор такие же ворота. Вот он – лесной замок Любарского… Гнездо разврата!

Костя понял, что они приедут к цели через сорок секунд… Максимум – через минуту.

Курилов чуть сбавил ход и повернулся к Горскому.

– Что будем делать, Григорий Витальевич? Сигналить, или как?

– Или как!.. На таран возьмешь?

– Как скажете… Вы только пригнитесь. А-то вдруг стекла полетят.

На последней стометровке «Чероки» заревел, как раненый бизон, встал на дыбы и рванул навстречу воротам, выставив вперед усиленный бампер реального внедорожника.

Когда до ворот оставалось десять метров, Костя до упора вдавил педаль газа и лихо заорал. И не что-то новомодное американское, а наше простое и мощное «Ура-а-а!».

Это был грозный воинственный клич. Казалось, что в атаку на ворота идет рота десантников.

* * *

Баня действительно была хороша… Просто дворец, а не место для помывки тела.

Тигра стояла в центре холла и смущенно смотрела на картины эротического содержания…

Ничего неприличного в них не было. Но намыленных обнаженных женских тел – так этого через край!

Здесь же в этом «предбаннике» был стол, лавки, буфет и ниша с будуаром.

Вероятно, Любарский почувствовал, что скромная Татьяна будет пятиться от него. Поэтому он встал так, чтоб отступая, она приближалась к месту, где под балдахином белели простыни на широкой кровати.

Опытный Любарский полностью перешел на интонации гипнотизера. Он даже выставил перед собой ладони и вращал ими, усиливая заклинания.

– Ты совсем не боишься меня! Я даже нравлюсь тебе… Сейчас, Татьяна, решается твоя судьба. Это, как в песне про пять минут.

– Вы про что это, Семен Ильич?

– Неужели не помнишь?.. «Пять минут – могут сделать очень много»… Вот ты сейчас потерпишь пять минут, а послезавтра станешь королевой… Ты, Танюша, снимай вот это. Давай я тебе расстегну пуговички.

Тигра в испуге сделала шаг назад, но сразу поняла, что это конец! Дальше отступать некуда – за ней кровать…

А хам Любарский смело протянул ручонки и взялся за воротник блузки…

Вот он расстегнул верхнюю пуговицу и принялся искать вторую… Его пальцы опустились ниже и разместились где-то между грудей.

Прижатая к кровати, Тигра попыталась вывернуться.

– Не надо, Семен Ильич! Я этого не хочу!.. Если вы так, то мне не нужна корона!

– Не нужна? Нет, нужна!.. Кончай кочевряжиться! Я лучше знаю, что тебе надо… Мы сейчас в бане, а здесь все равны!.. Снимай это!

Нетерпеливый Любарский рванул блузку. Она с треском распахнулась. Пуговицы вырывались «с мясом» и летели во все стороны.

Одна из них попала в глаз насильнику… Почти в глаз! Где-то под правую бровь.

Заместитель мэра зажмурился, отступил на шаг и даже присел от испуга…

Тигра получила выгодную позицию для удара. Правым в челюсть – самое время!

И она ударила!.. Но это был не крюк, как у боксеров. Это был удар плотника, который одним махом забивает гвоздь в дубовую стену. Размашистый удар от всей души.

Татьяна хотела влепить гаду в челюсть, но промахнулась. Кулак угодил чуть повыше левой скулы чиновника.

Или Любарский не ожидал удара, или он по жизни был хиляк, но уважаемый Семен Ильич от девичьего кулачка отлетел на три метра и свалился под лавку, как мешок с навозом…

Тигра обеими руками запахнула блузку и замерла, глядя на ноющего Любарского, на его дрожащие руки, на синеющий под глазом фингал… Она ждала продолжения. И оно наступило!

Где-то рядом взвод десантников заорал: «Ура!», и почти сразу раздался взрыв, скрип и грохот.

Из бани невозможно было понять – что это такое случилось? Или рядом завалился новый Тунгусский метеорит, или по коттеджу Любарского случайно сработала система «Град».

Всё разрешилось меньше, чем через минуту…

В баньку ворвались трое: сам Зелинский, адвокат Гриша Горский и водитель Курилов…

Последний, между прочим, сжимал в руке монтировку.

Странно, но лежащий Семен Ильич не испугался внезапной атаки. Три дня назад он был у Мэра, когда туда заглянул московский банкир со своим адвокатом.