КГБ и тайна смерти Кеннеди - Олег Нечипоренко

Фактически в этом выводе содержится информация, переданная ЦРУ предателем из КГБ Юрием Носенко (подробный рассказ о нем — далее, в главе 3) по делу Освальда, в том числе и об отношении к его заявлению о приеме в советское гражданство. Поскольку разведка США не решилась передать Носенко в качестве официального свидетеля комиссии, подозревая его как подставу КГБ, можно полагать, что консультанты из ЦРУ все же снабдили ее этой информацией в форме собственных умозаключений, чтобы укрепить свой престиж и показать уровень осведомленности о советской действительности.

Отвечая на одно из предположений об отношении советских властей к заокеанскому пришельцу, Комиссия Уоррена вновь делает еще один совершенно правильный вывод: «Предложение. Советские власти не доверяли Освальду, что видно из того, что его послали на радиозавод в Минск в качестве неквалифицированного рабочего…

Заключение комиссии. Советское правительство относилось с подозрением к Освальду, как это могло бы быть по отношению к любому американцу, явившемуся в Москву и заявившему, что он хочет жить в Советском Союзе…» (ОКУ. Прил. 12. С. 654).

Пока в связи с указанием правительства другие советские учреждения готовились обустраивать новую жизнь Освальду, КГБ скрепя сердце тоже должен был заняться этим, но по своей линии.

Никаких конкретных оснований подозревать Освальда в принадлежности к американской разведке у КГБ не было. Но поскольку КГБ был вынужден принимать непосредственное участие в решении дальнейшей судьбы Освальда, он должен был обеспечить наилучшие условия для эффективного изучения назойливого американца.

Обеспечить такие условия можно было, только если бы работа велась по так называемой высшей категории дел, то есть по делу о шпионаже.

21 декабря 1959 года все в том же 7-м отделе Второго главного управления КГБ на Освальда заводится дело агентурной разработки. В постановлении о заведении дела сказано: «…Учитывая, что Освальд может быть связан с американской разведкой, постановил: завести дело-формуляр по окраске «Шпионаж американский»» (Дело Освальда. Т. 1. С. 3).

Окраска — термин, существовавший в советских органах госбезопасности с 1930-х годов, а может быть, даже раньше, и обозначавший признак, причину, на основании которых заводится оперативное дело. Дела по «шпионажу американскому» относились к высшей категории оперативных дел. Такая окраска давала подразделению, в чьем производстве находилось дело, преимущество в использовании необходимой агентуры даже из других отделов, средств наружного наблюдения, специальной техники и т. п.

Так отважный американский парень, не добившись своей главной цели — перехода в советское гражданство, благодаря завидному упорству достиг промежуточной — загнал себя под колпак советской контрразведки и одновременно американских спецслужб — ФБР, ЦРУ, служб безопасности и разведки Военно-морских сил США, поставленных в известность о шагах Освальда в СССР после посещения им посольства США в Москве.

В течение двух недель, с 16 по 31 октября, Освальд своим непреодолимым стремлением выйти из одного и перейти в другое гражданство привлек к своей персоне внимание множества людей, и по его проблеме полным ходом заработали государственные бюрократические машины сразу двух великих держав. Своими последующими действиями он так раскрутил маховики этих машин, что и по сей день, спустя более 40 лет после того, как не стало его самого, они все еще продолжают вертеться.

Но вернемся к последним дням «московского следа» Освальда.

Наступил новый, 1960 год. 4 января Освальда пригласили в Отдел виз и регистрации (ОВИР) и выдали документ, предоставляющий ему право проживать в Союзе, — вид на жительство в СССР для лиц без гражданства. Поскольку его паспорт был оставлен им в американском посольстве, формально он являлся для советских властей лицом без гражданства. Там же ему объявили, что местом проживания для него избран Минск, столица Белорусской ССР, куда предстоит выехать в ближайшие дни.

На следующий день в Красном Кресте ему выдали согласно постановлению ЦК КПСС 5000 рублей в качестве единовременного пособия на первоначальное обустройство своей новой жизни.

5 января «турист нон грата» покинул Москву и 6 января поездом прибыл в Минск в качестве лица без гражданства, а 13 января был зачислен на Минский радиозавод регулировщиком первого (низшего) разряда в экспериментальный цех.

Заведенное на Освальда контрразведкой в Москве дело-формуляр проследовало за ним в контрразведку Белоруссии — Второе управление КГБ при Совете Министров БССР. С учетом серьезности окраски дела первыми шагами белорусских контрразведчиков стало составление справки по его материалам и плана будущей работы.

…Лето 1992 года. Из беседы автора с председателем КГБ в 1961–1967 годах Владимиром Семичастным.

«Вопрос. Были ли у КГБ прямые контакты с Освальдом за время его пребывания в Советском Союзе?

Ответ. Официально от имени КГБ с Освальдом ни разу не беседовали. Когда его изучали, то встречались с ним только под прикрытием других организаций: МИДа БССР, МВД СССР, ОВИРа. В основном изучалась биография Освальда.

Вопрос. Был ли КГБ заинтересован в Освальде с точки зрения разведывательных задач?

Ответ. Из первых встреч с Освальдом можно было понять, что он обладает интересующей нас информацией. Но, как рассказывал мне тогдашний начальник ПГУ Сахаровский, в ходе бесед с Освальдом, особенно тех, что касались его военной службы, стало ясно, что уровень его осведомленности крайне низок, а специальные знания, по словам Сахаровского, «весьма примитивны и не выходят за рамки учебников». Отсюда и отсутствие к нему интереса со стороны разведки.

Вопрос. Кто и почему принял решение направить Освальда именно в Минск?

Ответ. Из бесед с ответственными сотрудниками КГБ, которые занимались в то время Освальдом, мне известно, что вопрос о месте жительства в СССР решался одновременно с вопросом о предоставлении ему статуса лица без гражданства. После предварительного согласования выбрали Прибалтику или Минск.

От Прибалтики Освальд отказался, что насторожило комитет, и с трудом согласился поселиться в Минске. Как только Освальд переехал в Минск, Центр потерял к нему всякий интерес, и им стал заниматься Комитет госбезопасности Белоруссии».

Пожалуй, теперь можно было бы поставить точку на «московском следе» Ли Харви Освальда в 1959 году. Но противоречивая информация о некоторых обстоятельствах того периода никак не дает мне покоя, поскольку пока не могу найти ей объяснение. Речь идет об одном эпизоде, который условно назову «боткинским инцидентом».

Напомню: в процитированной выше справке КГБ сказано, что в корпусе № 7 Боткинской больницы, куда Освальда перевели из психосоматического отделения, находился еще один американец, которого «часто навещает его друг, сотрудник американского посольства». Далее говорится, что 24 октября Освальд сильно встревожился из-за того, что этот сотрудник спрашивал его, регистрировался ли он в американском посольстве и что с ним случилось. «Освальд правды ему не сказал. В тот же день звонили из посольства в больницу и спросили, когда его выпишут». Затем в документе отмечается, что после снятия швов здоровье у Освальда хорошее, но он заметно волнуется, а из американского посольства никто им больше не интересовался.