Halo. Тихая буря - Трой Деннинг

– Покажи ему, Кэтрин, – попросил Стэнфорд и снова обратился к Эйвери. – Ваш допуск только что вырос на три уровня, сержант.

Эйвери кивнул, и Халси вынула из кармана лабораторного халата портативный голопланшет. Положив его на стол перед Эйвери, она нажала на кнопку включения.

Над планшетом возникла метровой высоты фигура в тяжелой броне и угловатом шлеме с зеркальным лицевым щитком. Фигура походила на робота, а не на человека. Окажись на ней встроенные пушки для увеличения огневой мощи и пара дополнительных конечностей для облегчения движения, Эйвери принял бы ее за экспериментального боевого андроида. Но у Спартанца было две ноги, две руки и один шлем с обращенным вперед лицевым щитком, а значит, броня предназначалась для человека.

– Впечатляет, – сказал Эйвери.

На голограмме не было других фигур для масштабирования, но, судя по размеру карабина MA5K, закрепленного на магнитном держателе за спиной, Спартанец был выше двух метров.

– Но для работы, о которой вы говорите, не маловато ли двенадцати солдат в крутой броне?

– Силовая броня «Мьёльнир» – наименее важный из их ресурсов, сержант Джонсон. – В голосе Халси звучала гордость. – Программа «Спартанец-два» преуспеет там, где провалился проект «Орион». Они – те, кем должны были стать вы.

– Этот «провал» выполнял задачи в течение двух десятилетий. – Эйвери не понравилось, когда его фактически назвали неудачником, зато он начал понимать, почему адмиралы относятся к Халси с таким уважением. – Но вы не стесняйтесь, просветите меня.

– Не нужно обижаться, сержант Джонсон. Проект «Орион» подвел вас. – Халси передвинула голограмму на середину стола. – Каждый Спартанец был отобран еще ребенком по таким критериям, как интеллект, физическое совершенство, агрессивность и эмоциональная стойкость. После призыва их обучали восемь лет, делая самыми элитными воинами в истории человечества.

– И почему я слышу о них только сейчас?

– Они не должны были принимать участия в военных действиях еще два года, – ответила Халси. – Но при появлении Ковенанта нам пришлось ускорить программу.

– Так вы собирались тренировать их десять лет? – спросил Эйвери. – Это чересчур.

– Дополнительное время позволило бы мне доработать их общие биологические параметры и осуществить некоторые индивидуальные улучшения. Но теперь это не важно. Мои Спартанцы сильнее, ловчее и намного выносливее, чем любой солдат, которого вы встречали на своем веку.

– Не сомневаюсь, – сказал Эйвери, припоминая долгий курс биохимических инъекций, перенесенный им в проекте «Орион». Это был мучительный опыт, полный обусловленных гормонами нелепых вспышек ярости, а учитывая предполагаемый размер Спартанца на голограмме, можно было представить, какую боль довелось пережить человеку в ходе процесса улучшения. – Но если ваши Спартанцы так великолепны, зачем нужен я?

– Во-первых, у вас есть кое-какое понимание того, через что они прошли, – объяснила Халси. – Во-вторых, у вас есть то, чего нет у них, – двадцать лет боевого опыта.

– В яблочко, – подчеркнул Стэнфорд. – Эти ребята первоклассные бойцы, но им всего лишь пятнадцать лет.

– Пятнадцать? – спросил Эйвери. – А разве это не детский…

– Они не дети, – оборвал его Стэнфорд. – Зарубите это себе на носу, сержант. Я понятно объяснил?

Эйвери сглотнул.

– Да, сэр. – Он выполнил достаточно заданий для УФР, чтобы понять намек: не задавать вопросов, на которые адмирал не захочет отвечать. – Я только хотел узнать об их… э-э… уровне подготовки.

– Он не имеет аналогов, – ответила Халси. – Рекруты прибыли в учебный лагерь в возрасте шести лет, а к восьми годам получили каждую оценку боевых…

– Можно сказать, что они учились в элитной военной академии, – вмешался Стэнфорд, – не сильно отличающейся от академии имени Корбулона или офицерской кандидатской школы на Луне.

Скорчив гримасу, Халси фыркнула:

– Да, сказать можно многое, но это не ставит марсианский комплекс начального образования вровень с Институтом периметра теоретической физики.

– Извини, Кэтрин. – Впрочем, Стэнфорд выглядел скорее повеселевшим, нежели смутившимся. Он повернулся к Эйвери. – Важно то, что на бумаге Спартанцы по всем пунктам такие же солдаты, как вы. Им нужен кто-то, понимающий мелочи, которым не научит никакая академия. Кто-то, у кого в загашнике найдется пара трюков.

– Другими словами – сержант, – подытожил Эйвери.

– Именно, – ответил Стэнфорд. – Но не сержант, раздающий приказы.

Эйвери нахмурился:

– Так им нужен сержант или нянька?

– Скорее старший брат, – сказал Стэнфорд. – У них уже есть командир, которому они доверяют, и вы его не замените.

– Он понимает их способности так, как никогда не поймете вы, – пояснила Халси. – Они столь долго тренировались вместе, что временами их связь кажется почти телепатической.

Эйвери грыз сигару, гадая, можно ли отказаться. Стать нянькой для салаг хотелось меньше всего. Но и адмиралов, признающих отказ, он никогда в жизни не встречал, а адмиралы из УФР поблажек не дают. Было чувство, что если он отклонит это назначение, то его следующей обязанностью станет охрана снега на Венере.

Штаб-сержант вздохнул:

– Раз я так важен для операции, как я могу отказаться?

– Вот именно. – У Стэнфорда чуть дрогнули в улыбке губы. – Никак.

8 марта 2526 г., 05:58 (по военному календарю)

Стелс-крейсер ККОН класса «Решительный» «Точка схождения»

Глубокий космос, сектор Полона

Джон-117 был слишком высок, чтобы стоять во весь рост в центре тактического планирования даже на таком крупном судне, как стелс-крейсер ККОН «Точка схождения». Спартанец выглядел впечатляюще: пока он шел за доктором Кэтрин Халси к конференц-столу, все неотрывно на него глазели. Вместо брони «Мьёльнир» на нем была повседневная форма цвета хаки, но в тесных помещениях вроде ЦТП стандартная одежда лишь подчеркивала его дюжесть.

Доктор Халси села в первое свободное кресло, но Джон, не дойдя двух шагов до стола, принял стойку смирно в ее сутулой версии. В помещении собралось больше высших чинов, чем он обычно видел за месяц, включая вице-адмирала Престона Коула, стоящего у конца стола между Халимой Аскот и полковником морской пехоты, которого Джон не узнал.

За столом, в трех креслах от конца, сидел мрачный штаб-сержант с темной кожей и коротко стриженными усами. Он был уже в возрасте – лет сорока на вид, – с гусиными лапками вокруг глаз и глубокими межбровными морщинами.

На груди полковника, облаченного в боевую форму, виднелся герб УВОД – пылающий череп, а плечо украшала эмблема Черных Кинжалов, двадцать первого космического штурмового батальона. У сержанта эмблемы отсутствовали – либо его только что перевели в батальон, либо он закреплен за спецподразделением УФР.