Тот, кто ловит мотыльков - Елена Михалкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Макар представил, как под неумолимым взглядом Баренцевой повариха зачерпывает ложку за ложкой. Дрянной суп застревает в горле, она проталкивает его, глотает, давится, но почему-то не может отказаться.
– Всю кастрюлю я съела, – помолчав, сказала Магдалена. – Слава богу, там немного оставалось, литра два. Она так и стояла надо мной. Молчала, только прищуривалась, когда я замирала. Мне уж начало казаться, что кастрюля бездонная. Жру-жру, а супа не уменьшается. Когда дно показалось, я чуть не заревела от счастья. Доела! Сижу, едва дышу! Оксана Ивановна говорит: «И в самом деле, вкусный суп!» И ушла. Тут-то меня прямо в раковину и вывернуло. Ох, давно мне так плохо не было! Ты подумай!
Она засмеялась и звонко хлопнула себя ладонями по бедрам. Макар молча смотрел на нее.
– Ну, после такого стало понятно, что никуда я от нее не уйду, от Оксаночки моей Ивановны! Пришла я к ней на следующее утро, попросила прощенья за недоразумение. Она отвечает: давай поглядим, сработаемся ли. Вот шестой год срабатываемся. Люблю я людей с характером! А у нее характер – ух! Всех в кулаке держит!
Вечером разлаялся Цыган возле церкви. Маша третий день обещала себе, что пойдёт и выяснит, кто дразнит старого пса, но, стоило ей выйти на крыльцо, решимость опять ее покинула.
В сумерках приходил туман. И сейчас он сочился из сада, полз над травой – мутный, белесый, плотный. Казалось, за его клубами на траве должен оставаться липкий след, как за гигантским слизнем.
Маша постояла на крыльце, без всяких мыслей глядя на графитовые стволы яблонь, таявшие в молочной мути, развернулась и ушла в дом.
Полает и перестанет.
Гниловатые кухонные половицы пружинили под ней. Из-за этого Маше казалось, будто она очутилась внутри живого, подвижного организма. Вот-вот изба примется раскачиваться, готовясь выпустить из-под себя две согнутые морщинистые куриные лапы, а затем приподнимется, потянется – и припустит со всех ног в лес.
– Интересно, курятник с собой потащит? – вслух спросила Маша.
Налила в блюдечко молока из холодильника, поставила на пол у двери, покрошила в него печенье. Домовых задабриваем! Эдак и соль начнём сыпать вдоль порога. Что там еще? Мусор не выкидывать по воскресеньям. Полынным веником мести половицы. Хотя насчет веника мысль неплоха, блохи полынь не любят.
Она задернула шторы. Открыла ноутбук, разложила на столе исписанные от руки листы. К началу сентября у нее должны быть готовы черновики пяти глав. Она, собственно, ехала сюда в надежде спокойно поработать. И что же? Первую главу закончила вчера. Еще три – только в подстрочнике. И это к двадцатому августа! Зато обитатели птичника сыты и довольны. Потрясающая работа, Мария Анатольевна. А редактору вы предъявите куриц породы Ломан Браун.
Маша уткнулась в листы второй главы. Где и работать над чудесной английской сказкой о господине Кроте и его подземном доме, наполненном волшебными предметами, как не здесь, в Таволге, в глуши и тиши. Господин Крот не продает вещи. Он их обменивает. Маша любила такие истории. И иллюстрации прекрасны!
Кротовья нора глубока. Вход в нее задернут бархатной темнотой, таинственной, точно занавес в театре. По стенам норы – шкафы красного дерева. Художница заполнила все полки крошечными предметами, принадлежащими Кроту. Вот лампа, что освещает путь своему обладателю, даже когда её нет рядом. Чудесная шаль из трав: если закутаешься в неё, окажешься рыбкой на дне озера, а чтобы стать тем, кем ты был, придется сплести из водорослей новую. Зонтик, под которым всегда льет дождь из сладкого чая. «Чаепитие у Крота», – записала Маша. Сложный отрывок, сплошные игры слов и фразеологизмы. Вот с ними-то она и разберется…
В дверь постучали.
На крыльце стояла, сунув руки в карманы, Ксения в длинном светло-голубом платье, похожем на ночную рубашку. Точь-в-точь мотылек, сложивший крылышки.
– Здрасьте, теть Маш! Можно к вам?
Выйдет Ксеня из тумана, вынет ножик из кармана. Маша подозревала, что, если вывернуть карманы ее незваной гостьи, там найдутся предметы поинтереснее ножа. Может быть, кое-что удивило бы даже старого Крота из английской сказки.
– Привет! Заходи.
Ксения помедлила, слабо шевеля губами, словно читала краткую молитву, и перешагнула через порог.
– Опять будешь какао варить? – вслед ей спросила Маша.
– Ага!
«Можно было и не пускать, – подумала Маша, глядя, как девочка хозяйничает на кухне. – Но ведь обидится, чего доброго».
Обижать это странное дитя ей совершенно не хотелось.
Ксения достала пачку какао. Налила воды в чайник, умело зажгла газовую конфорку. «Сахар, сахар», – пробормотала еле слышно. Где хранятся сахар и специи, как и всё остальное, она знала лучше Маши и, как подозревала Маша, уж точно не хуже хозяйки.
– Почему Цыган каждый вечер лает? – спросила Маша.
– Бесы его дразнят, – спокойно ответила девочка.
Маша присела на стул в уголке. Бесы, конечно. Как она могла забыть.
– Жидковатые какие-то бесы, тебе не кажется? – Она наблюдала за движениями девочки. Никакой детской неуклюжести, и осанка прекрасная, словно занималась балетом, хотя откуда взяться в ее жизни балету. – Какой им прок в старой собаке?
– Так до нас-то им не добраться, – удивленно отозвалась Ксения. – Хотя до вас, может, и смогут. Вы святой водой дверь кропили?
Маша вздохнула.
– А окна?
Маша вздохнула еще раз.
– Вы как ребенок, теть Маш, – по-взрослому сказала девочка. – Ладно, я вам сама окроплю.
– Замечательно, – сказала Маша. – Святую воду ты где возьмешь? Священника вы прогнали, если я правильно помню.
Ксения пренебрежительно махнула рукой.
– Отец Симеон? Какой он священник! Бабушка говорит, он расстрига. Нечего ему тут делать.
– И церковь у вас в руинах.
– Пойдемте к Валентину Борисовичу сходим, – предложила Ксения так легко, словно продолжала разговор, хотя Валентин Борисович никакого отношения к церкви не имел.
– Не сегодня. Ксень, мне работать надо.
– Зря! Вы ему нравитесь! А как ваши курицы поживают?
– Одна, кажется, приболела, – задумчиво сказала Маша и спохватилась. – Только не вздумай ее ничем кропить!
– Дура я, что ли! С курицами по-другому надо. У вас куриный бог висит в курятнике?
Маша представила куриного бога и содрогнулась. Страшен куриный бог: клювами щелкает, гребешками колышет, кривыми желтыми когтями скрежещет по полу и кудахчет басом.
Она вспомнила птичник и сообразила, о чем говорит девочка.
– А-а, камешек с дыркой!
– А вы что подумали?