Судьба без обязательств - Мария Воронова

Он заметил, что у стариков повышается настроение, когда в палату заходит эта сестричка, и однажды поймал себя на том, что, собираясь к наставнику, гадает, работает она сегодня или нет. Но это, разумеется, была минутная слабость, наваждение, ничего больше.

Потом наставник сказал ему, какая милая девушка эта Нина. Все остальные тоже хорошие, но Ниночка – это что-то особенное.

Георгий не хотел, а пригляделся. А потом уж не мог не глазеть.

Нина не была исключительной красавицей. Ну да, стройные ножки, но Георгий видал и постройнее. А в целом личико как личико, фигурка как фигурка. Ничего такого, чтобы сходить с ума солидному женатому человеку.

Разве что Нина обладала редким женским умением всегда выглядеть словно куколка, которую только достали из коробочки, и видно было, что она любит нравиться себе.

Как-то у ее напарницы никак не получалось поставить капельницу, и Нина пришла на помощь весело, с улыбкой. Пожалела пациента, подбодрила незадачливую коллегу, и в одну секунду попала в вену, причем со стороны казалось, будто это действительно очень просто.

Интерес Георгия к девушке окреп, ибо он очень уважал профессионализм.

Наставник, несмотря на свой пессимистический настрой, стал поправляться, сначала робко, нерешительно, а потом довольно быстро. Вскоре его выписали, Георгий препоручил его заботам соседки и перешел на телефонное общение.

Время освободилось, и тут же утекло, как обычно, без смысла и радости. Георгий думал, что скучает по беседам с наставником, и вел с ним долгие, действительно интересные телефонные разговоры, но чувство тоскливой пустоты не проходило. Наконец он понял, что не хватает ему совсем другого: мимолетного ожидания чуда, веселого замирания сердца на пороге клиники, гадания «встречу – не встречу» – словом, тех приятных волшебных глупостей, которые в юности выворачивают душу наизнанку, а в зрелые годы превращаются в легкое и милое ностальгическое переживание.

Он понимал, что медсестра Нина никогда не сможет сильно его ранить, и от этого к ней влекло еще сильнее.

Привычная пустота в сердце вдруг нашла чем себя заполнить и требовала этого все настойчивее.

И настал день, когда Георгий поехал к госпиталю, просто так, вспомнить юность, как околачивался под окнами медицинского института.

Тогда он, отличник и примерный студент, сбегал с последней пары и ехал на Петроградскую, заходил в институтский скверик с простым и грустным памятником погибшим медикам, подходил к главному зданию, заглядывал в глубь территории и возвращался к стратегической точке – трамвайной остановке.

И ждал, гадая, выйдет ли его возлюбленная или она тоже прогуляла последнюю пару… На редкость бестолковое времяпрепровождение, но никогда больше он так полно не чувствовал жизнь и самого себя.

Все давно прошло, ничего не воскресишь, и в юность не вернешься, и все-таки он поехал в госпиталь аккурат к концу смены, больше надеясь не встретить девушку, чем наоборот.

В тот раз Георгий не видел Нину, постоял немножко и уехал домой, радостно взбудораженный маленьким приключением, уверенный, что на этом все и закончилось.

Только прошло совсем немного времени, как его снова потянуло в госпиталь. И он поехал просто прокатиться, помечтать, а когда увидел Нину, даже не хотел окликать девушку. Но остановился и вышел из машины, уверенный, что она его не вспомнит.

Нина узнала его сразу и так обрадовалась, что он растерялся и не смог придумать достойную причину, почему оказался здесь. К счастью, она не спросила.

Он подвез девушку до дома и был уверен, что этим все закончится, но зачем-то попросил телефончик и добавил его в контакт наставника.

Свой номер он Нине тоже дал и какое-то время развлекался тем, что придумывал, как поделикатнее отказать девушке, когда она позвонит. Но она не звонила, и Георгий отправил смс.

Ответа не было. Георгий был человек взрослый, умный и опытный, прекрасно знал эти девичьи уловки, но все равно попался, и через три дня позвонил.

Карина была не из тех жен, что устраивают мужьям персональный гулаг. Сама женщина занятая, она позволяла Георгию свободно распоряжаться своим временем, когда он не был ей нужен для важных мероприятий, так что ему не пришлось особенно хитрить и выдумывать, чтобы пригласить Нину на свидание.

Они погуляли в Летнем саду, прошлись по Невскому. Георгий немного гордился своей молодой и привлекательной дамой перед прохожими, но говорить с нею было особенно не о чем. Нина оказалась не очень образованна и не настолько умна, чтобы это скрыть. Наоборот, ее отличало трогательное детское любопытство: девушка смотрела на мир широко открытыми глазами, интересуясь всем, чего не знала, а не знала она многого. Кто такой Барклай де Толли, например. Георгий считал, что сетования по поводу серости нынешней молодежи сильно преувеличены, но, пообщавшись с Ниной, понял, что нет.

Прогулка отрезвила его, он осознал, что эта девушка совсем не его круга, она чужая, даже чуждая, а раз так, то переспать с ней очень-очень-очень глупая затея. И опасная. Он никогда раньше не имел дела с женщинами из этих слоев общества и понятия не имел, как они себя ведут.

Георгий купил Нине цветы, поблагодарил за прекрасный день и попрощался, как думал, навсегда.

Только мысли о девушке никак его не покидали, и в конце концов Георгий решил, что лучший способ побороть искушение – это поддаться ему.

Он снова позвонил. Мама Нины как раз уехала на дачу, и он прибыл к девушке, будто окунулся в юность, когда клич «родители на даче» сулил… Да что там, все он сулил!

Нина жила вместе с мамой в тесной однокомнатной квартире, Георгия чуть не прибило клаустрофобией, но он напомнил себе, что скоро уйдет.

Обстановка оказалась скудная не от бедности, а от тесноты. Они вдвоем не смогли бы поместиться на узкой Нининой тахте, а лечь на мамин диван она боялась, потому постелила на полу, и, когда все случилось, Георгий лежал головой к шкафу, чувствовал лопатками паркет и, с удивлением отмечая, что под мебелью у Нины очень чистенько, ни пылинки, элегически размышлял о том, как плохо, когда мужики бросают семьи, с детства приучая своих отпрысков к вкусу предательства.

Когда ты клялся быть верным и разорвал свою клятву, когда сам разрешил себя от обязанности заботиться о своем собственном ребенке, хорошо, прощай себя за это, но не внушай детям, что это нормально. Не говори, что ты хороший, просто жизнь такая. Если уж совсем невмоготу, скажи, что ты мудак, а не хочешь в этом признаваться – тогда живи в семье.

Вот так сыновья, которых бросил хороший папка, вырастают и заводят собственных детей, которых тоже вскоре бросают, не выдержав тяжести забот. Это можно, это же нормально. Налегке ведь идти гораздо приятнее. И алименты платить не будем, зачем? Онажеженщина, онажемать, прокормит и сама, ей-то деваться некуда.

И женщины кормят, тянут из последних сил, пока отцы бегают от алиментов, а дети получают только половину того, на что имеют право. Они сыты, одеты, но хорошее образование уже не светит.