Птица и меч - Эми Хармон

Первое, что привлекло мое внимание, — книги. Они стояли на полках и лежали открытыми на письменном столе, почти таком же, как в моей комнате. Конечно, в Корвине тоже были книги, но отец запирал их у себя в кабинете, и я ни разу не видела ни одну вблизи. Теперь же никто не мог запретить мне переворачивать страницы, разглядывать слова и пытаться угадать их значение, обводя пальцем уже знакомые символы. Буква С напоминала свернутую в кольцо змею, и я предположила, что именно она издает свист на конце имени Тирас. Я внимательно изучила страницу и нашла все слова с буквой С. Затем сопоставила наши с Тирасом имена и догадалась, что рычит в них буква Р. Т, похоже, передавала отрывистый звук в начале: Т-Т-Т-Т. Я сосредоточилась на ней, представив, будто у меня в голове сидит и стучит по дереву маленький дятел. Надо будет раздобыть себе одну из этих книг. Хотя нет, когда король вернется в комнату, я просто наберу со стола полную их охапку и откажусь отдавать.

Я зажгла свечи и принялась жадно поглощать слова и буквы, пока голова у меня не начала клониться на грудь. Тогда я свернулась калачиком на краю королевской постели, стараясь не замечать исходящие от нее запахи соли и кедра. В душном, мутном сне меня преследовали вопли вольгар и танцующие на страницах слова, которые меняли форму, превращались одно в другое и почему-то нашептывали материнским голосом. Затем их заглушил другой звук — пронзительный крик, который был громче даже визга вольгар, и судорожный трепет, словно на ветру одновременно реяли десятки флагов. Шум был таким близким и настоящим, что я открыла затуманенные глаза, так и не просыпаясь окончательно.

Заря медленно отвоевывала землю у ночи, в балконные двери струился сероватый свет. Когда Кель втолкнул меня в комнату, они были распахнуты, и я не осмелилась закрыть их, как будто король должен был соткаться из мрака прямо на балконе. Но Тираса по-прежнему не было, и я медленно заморгала, балансируя на хрупкой границе между сном и явью.

Да, Тираса не было. Зато был мой старый знакомец орел, сидящий на балконных перилах, — живой и без следа стрелы в груди. Я уставилась на него мутным взглядом, не в силах приподнять веки до конца и ничуть не тревожась по поводу этой картины. По правде говоря, я была почти уверена, что сплю. Орел, видимо, имел другое мнение на этот счет, потому что склонил голову набок и опять издал пронзительный крик, словно предостерегая об опасности.

Дверь в королевскую опочивальню распахнулась, и в комнату ворвался Кель. Я вскочила с кровати, стряхнув остатки сна и мгновенно забыв про орла.

— Где он? — прорычал Кель, как будто я превратила короля в золото, пока тот спал.

Я беспомощно покачала головой и развела руками, указывая на пустые покои. Кель рывком развернулся, и я почувствовала, как вокруг него распространяется облако отчаяния. Затем над советником всплыло слово бесполезно, и на этот раз я не только услышала, но и увидела его. Мираж длился всего пару секунд, однако я успела узнать в ряду значков свистящую С.

Кель потянулся к моей руке, но я уклонилась и, метнувшись к столу с королевскими книгами, схватила и крепко прижала к груди одну из них.

— А ну положи, — рявкнул он.

Я опять увернулась, выскочила в открытую дверь и со всех ног бросилась к своей комнате, куда в кои-то веки была рада вернуться. Кель тут же ринулся в погоню, но дорога была мне знакома, и я с легкостью ускользнула от него. Когда запыхавшийся советник наконец со мной поравнялся, он смотрел на меня, как на умалишенную. Я сердито ударила себя книгой в грудь, показывая, почему пустилась в бега. Кель коротко выругался, отпер дверь и снова — что за манеры! — втолкнул меня в комнату, где я провела уже долгие две недели. Он так и не объяснил, чего от меня ждал и куда подевался король. Впрочем, книгу тоже не забрал.

* * *

Кель вернулся меньше чем через час. За это время я успела искупаться и одеться, но сидела еще босая, с влажными колтунами в волосах. К завтраку я даже не притронулась. Когда Кель влетел в комнату, мне стоило огромных усилий не запустить в него кубком. На этот раз, как только он до боли сжал пальцы у меня на запястье, я изо всех сил толкнула его в грудь. По росту советник не уступал королю и покачнулся скорее не от моего удара, а от изумления, но я не преминула погрозить ему пальцем и надменно вздернуть подбородок. После чего развернулась и выплыла за дверь, показывая, что пойду куда велено, но только по своей воле. Когда Кель снова попытался схватить меня за запястье, я ударила его по руке, а потом для закрепления эффекта еще и пнула в колено.

— Ладно, ладно! Не трогаю. Но тебе все равно придется пойти к королю.

Я спокойно проследовала за ним в соседнюю башню, но когда он забылся и вновь решил втолкнуть меня в комнату, наградила взглядом таким злобным, что советник вскинул руки и даже насмешливо поклонился.

— Он требует тебя к себе. Поэтому ты здесь. Но только поэтому, — объяснил он неохотно и отступил на шаг, приглашая меня зайти.

Я ждала, что Кель останется в коридоре, но он последовал за мной и запер дверь изнутри. Короля больше не сковывали кандалы, теперь он метался, дрожа, по кровати. Одна простыня обмоталась вокруг ног, другая слетела на пол. Когда я приблизилась, Тирас распахнул глаза и сделал попытку приподняться. Из одежды на нем были только свободные мягкие штаны, и я задумалась, каких богов благодарить, что он надел к моему приходу хотя бы их. И где он пропадал всю ночь?!

Я не могла приготовить ему снадобье или чай из целебных трав, как сделала бы в отцовской крепости, где у меня были под рукой все нужные ингредиенты. Здесь я была совершенно беспомощна — ни уменьшить боль, ни унять лихорадку. Я даже не могла объяснить Келю, что мне требуется, или послать слуг на кухню за припасами. В подземелье я избавила короля от агонии простыми словами, но не рискнула бы прикоснуться к нему на глазах у советника. Тогда я просто не переживу эту ночь.

Воздух между нами вибрировал от недоверия. Я со вздохом выкинула мысли о Келе из головы и постаралась сосредоточиться на короле, чей облик вызывал трепет даже сейчас, под гнетом тщательно скрываемой болезни. Наполнив таз водой из кувшина на тумбочке, я перенесла его на кровать, намочила тряпицу и принялась протирать распаленную кожу Тираса, пока вода не нагрелась, а я сама порядком не вымокла. Конечно, от этих усилий было мало толку, но король не проронил ни слова жалобы — лишь смотрел на меня темными отчаянными глазами. Его агония звучала как барабанный бой. Тот гулким эхом отдавался у меня в висках, и я в очередной раз задумалась, почему никто его больше не слышит. Я улавливала пульсацию человеческих жизней словно бы с самого рождения, но уже смирилась, что остальные люди воспринимают мир иначе.

Я в бессилии опустила взгляд.

— Кель. — Голос короля прозвучал неожиданно твердо.

— Да, Тирас? — Советник в два шага оказался у кровати. Ладонь машинально легла на эфес меча — как будто он лично собирался сражаться с болезнью.

— Оставь нас.

Посмотрев на меня, Кель свел брови к переносице, однако спорить не стал.