Чужая жена - Джулия Тиммон

— Серьезно? — Курт вытер руки о фланелевый лоскут и повернулся к окну спиной.

— Еще как серьезно! — ответила Нэнси, сияя. В руках она держала раскрытую пластиковую папку с коричнево-желтым листом бумаги внутри. — Насколько я смогла разобрать, тут указано точное количество использованных бревен, камней и досок.

Курт подошел к помощнице и склонился над документом. Половину слов и цифр прочесть было почти невозможно, но подобные задачи за них решал специалист-историк, тридцативосьмилетний Тони, большой знаток своего дела, терпеливый и талантливый.

— Нам повезло, что этот документ дожил до наших дней, — заметил Курт. — Хоть и в непервозданном виде.

— Да, это не оригинал. В архиве я обнаружила массу документов, переписанных рукой человека, жившего здесь в девятнадцатом веке. Вот, посмотри. — Нэнси указала в угол листа, где чернела дата.

Реставратор наклонился ниже и случайно задел ухом заплетенные в косички волосы Нэнси. Она даже не посмотрела на него, как будто ничего не случилось. Вообще-то ничего необыкновенного и в самом деле не случилось. Но Курта бросило в дрожь, как всегда при невинных соприкосновениях с этой женщиной…

Они работали в замке вот уже несколько недель. За это время он научился владеть чувствами, которые, как ни печально, ничуть не ослабевали, а с каждым днем все крепли. Нэнси действительно оказалась талантливым архитектором-реставратором, кроме того, отдавалась избранному делу с поразительной самозабвенностью. Порой, занимаясь исследованием документов в библиотеке, Курт отрывал взгляд от бумаг и украдкой наблюдал за помощницей. Погруженная в изучение старинных чертежей и рукописей, она выглядела настолько одухотворенно прекрасной, что он едва удерживался от соблазна найти и пригласить в замок лучшего в Шотландии художника или хотя бы фотографа, который смог бы запечатлеть ее на холсте или на пленке.

Жила Нэнси уже не в фургончике. Ее и нескольких других женщин-специалистов из группы переселили в обследованные и приведенные в порядок комнаты на втором этаже замка — в дальней, наиболее крепкой и не вызывающей опасений части. Там им было удобнее.

На выходные Нэнси уезжала домой. А Курт оставался и помимо своей воли представлял, как соскучившийся муж осыпает ее ласками. Уик-энды в эту пору он люто ненавидел…

— Я нашла этот лист в книге, где содержатся документы, связанные с перестройками и ремонтом замка, — сообщила Нэнси, рассеянным движением поправляя косички. — Если бы не это, восстанавливать башню было бы намного труднее.

— Ты умница, — сказал Курт, стараясь, чтобы голос звучал не особенно нежно. — Просто сокровище, а не помощница.

Нэнси повернула голову и пытливо посмотрела ему в глаза.

— Ты шутишь? Или в самом деле так считаешь?

Ему захотелось обхватить ее лицо руками, прижаться лбом к ее лбу и поклясться, что ему совсем не до шуток. Но он засунул руки в карманы и неспешно вернулся к окну, в который уже раз за прошедший месяц решая быть подальше от искушения.

— Я не шучу, Нэнси, можешь в этом не сомневаться, — произнес он, делая вид, что продолжает осматривать раму. — Я действительно считаю, что мне с тобой крупно повезло. Лучшего помощника Генри не смог бы для меня разыскать. — Он мимолетно на нее посмотрел и опять вернулся к окну. — Тебя ждет большое будущее.

Курту показалось, что она тяжело вздохнула, и, забыв про необходимость скрывать свое к ней истинное отношение, он резко повернул голову. Нэнси смотрела в пустоту перед собой и выглядела опечаленной.

— Эй! — окликнул ее Курт. — Я тебя чем-то обидел?

Он не понимал, что с ней произошло, и терялся в самых немыслимых догадках.

Нэнси перевела на него взгляд и грустно улыбнулась.

— Нет, что ты, — ответила она, закрывая папку. — Ты здесь абсолютно ни при чем.

Курт хотел спросить, кто же тогда при чем, но в этот момент через открытое окно до них донесся звучный голос Фионы, исполняющей обязанности поварихи:

— Ужин готов! Вилли, сбегай-ка всех позови!

Курт быстро воспроизвел в памяти ту свою фразу, после которой его собеседница неожиданно погрустнела.

— Неужели ты сомневаешься, что тебя ждет большое будущее? — спросил он, не желая оставлять разговор незавершенным.

Нэнси усмехнулась.

— Да, сомневаюсь. Точнее, почти уверена в том, что добиться успеха на выбранном мною поприще мне не суждено, — произнесла она тихо и не глядя на собеседника.

На лестнице послышались громкие шаги Вилли — восемнадцатилетнего парня, выполняющего здесь роль мальчика на побегушках.

— О чем ты говоришь, Нэнси? — спросил Курт встревоженно. — Я работаю с тобой целый месяц. Ты целеустремленная, эрудированная, сообразительная, упорная. Подмечаешь иногда такие детали, на которые даже я не сразу обращаю внимание. Ты станешь известным реставратором, причем довольно скоро. — Он почувствовал, что от волнения у него пересохло горло, и сглотнул. — Если тебя что-то смущает, доверься мне. Разберемся в твоей проблеме вместе, я сделаю все, что в моих силах. Я очень искренне желаю тебе счастья и успеха, поверь. — Произнося последние слова, он не особенно контролировал себя, поэтому в его голосе прозвучала вся испытываемая им нежность к этой женщине.

Нэнси опустила голову, но Курт успел заметить, что ее глаза чуть покраснели и заблестели сильнее обычного. Он совершенно растерялся.

— Спасибо тебе, — прошептала она. — Только все гораздо сложнее, чем ты думаешь.

В дверном проеме появилось розовощекое лицо Вилли.

— Ужинать! — объявил он и исчез.

— Объясни же мне все, Нэнси! — взмолился Курт. — Обещаю, я постараюсь тебя понять!

Молодая женщина ответила не сразу. Ее губы задрожали, и несколько мгновений она молча смотрела в пол, беря себя в руки. Наконец сказала:

— Давай потом поговорим, ладно? Пора на ужин.

Курт хотел сказать, что ужин интересует его сейчас меньше всего на свете и что выслушать ее он готов в любое время дня и ночи, но Нэнси порывисто отвернулась и вышла из комнаты.

Курт еще раз вытер руки фланелевой тряпкой, хоть к окну больше не прикасался, и медленно побрел следом. Что с ней такое? — размышлял он. Может, болеет? Ему представилось, что у Нэнси какой-то страшный недуг и жить ей осталось недолго, и сердце, похолодев, на мгновение замерло. Но, проанализировав ее поведение, он решил, что на смертельно больного человека она не похожа. Но тут ему вспомнилось, что из последней поездки домой Нэнси вернулась явно подавленная, и в ушах прозвучали слова Джоанны, о которой он почти забыл: «А вдруг ей не особенно сладко с ним живется?»

Что, если Джоанна права? — продолжал мысленно рассуждать Курт. И беда Нэнси в несложившейся семейной жизни? Она сказала, что Тому не нравится, когда ее нет дома. Вообще-то он мог его понять, но хотелось бы знать, каким именно образом этот тип свое недовольство выражает. Может быть, требует, чтобы она бросила работу? Чтобы поставила крест на карьере и превратилась в домохозяйку? Но ведь это невозможно! Без архитектуры Нэнси зачахнет…