Пыль - Максим Сергеевич Евсеев

его любовницы Верочки. Из царства мёртвых, как мне помнится, сбегали только древнегреческие герои, а старик ни на Орфея, ни на Геракла был не похож. Комната этой Верочки ему, конечно, могла и померещиться, но рассматривая вопросы сверхъестественного нельзя было никакой факт отметать как плод воспаленного сознания, ибо никаких фактов вообще, в привычном понимании, тут и так не наблюдается.

Я шагал по Николоямской улице, намереваясь таки добраться до центра, не понимая ни зачем мне туда, ни что я там собираюсь делать. Только пройдя Астаховский мост, я повернул зачем-то в сторону москворецкой набережной и уже там понял зачем мне в центр: по примеру всех мятежных душ в истории этого города, в момент смуты исторический опыт ведёт нас к кремлю и там мы ищем ответы на свои вопросы. Я, правда не был уверен, что смогу пройти на красную площадь, учитывая карантин и пандемию, но мне не было нужды штурмовать Спасскую башню, вида кремлевских стен и башен мне теперь было довольно для размышлений. И еще я подумал: “Если меня теперь швырнёт за подкладку, каким я увижу кремль? Будет ли на красной площади Алевизов ров или я увижу деревянные стены времен Ивана Калиты? А может это будет кремль моего детства, ибо в пыли мы видим только то, что уже когда-то видели?” – Об этом стоило поразмыслить и для этого я пылил теперь по Москворецкой набережной. И еще я думал о том, что очень устал и невероятно хочу спать.

– Они уже тут! Они придут и за вами.

Сначала я вздрогнул, а потом понял, что у Боровицкой башни стоит чокнутая тетка и вопит, показывая, на полицейского у въезда в ворота Боровицкой башни. Когда она прокричала очередную партию политических лозунгов, стало ясно, что к моей истории она отношения не имеет, а просто тоскует по своему советскому детству, с поправкой на безумие, но в какой-то момент она выкрикнула мысль, которая меня заставила развернуться и застыть у решётки Александровского сада:

– Вы думаете он умер? Труп думаете лежит у кремлевской стены? Вот вам! – она стала показывать постовому кукиш, пока тот что-то ворковал в рацию. – Вы просто не можете его закопать! Земля не принимает прошлого, если живые не готовы его отпустить. И он встанет, а вы уйдете…

К тётке уже спешил наряд, а я, от греха подальше, поторопился покинуть это место, чтобы обдумать слова этой безумной женщины в стороне от блюстителей.

Итак, у меня есть и ещё одна версия: прошлое, которое является не в виде пирамид и замков, а в виде сломанных когда-то домов, гаражей и огромного роста покойников. Если все три версии соединить, то мы получим изнанку мира, куда проваливаются сломанные здания, ненужные никому люди, неудачливые самоубийцы, грешники. И место это верующие люди называют преисподней, а философы прошлым… Чушь, какая-то! Зачем в прошлое проваливается убийца, вроде этого Гриши? Что, убийства в прошлом? Подпольные аборты в прошлом? Или всех нас мучают воспоминания о прошлом? Да какое прошлое у девчонки, которую напоил приятель её бывшего парня?! Какое, я вас спрашиваю?! Я могу понять почему в прошлом пыль, но огромные мертвяки почему? И почему они шляются тут, в настоящем? Этот-то, который в мавзолее, лежит ведь себе спокойно уже почти сто лет, а свежеусопший гоблин, посещает спортплощадки. И все же в этой версии, что-то было, но я не мог понять, что именно.

– Закрыт Александровский сад, уважаемый!

Я, видимо, слишком задержался у калитки в сад и один из блюстителей решил призвать меня к порядку.

Отойдя на безопасное расстояние, я попытался сосредоточиться на своих делах, но мне все время, что-то мешало – вокруг, несмотря на карантин, было полно людей: они шли по своим делами, курили и все время разговаривали. Говорили свистящим шёпотом, тревожно мурлыкали, взволнованно гундосили, не замолкая, казалось, ни на секунду. В основном, конечно, обсуждали эпидемию, бессмысленность принимаемых мер и неизбежные, но очевидные последствия: “ У меня знакомый врач… Умный дядька, доктор наук, ты почитай, что он пишет… Тёща моя – медик…”

Сначала я пытался отключиться и не слушать – не вышло, потом пробовал бежать, но люди были повсюду, потом бесился, а потом стал наоборот вслушиваться и пытаться понять, надеясь, что это мне как-нибудь да поможет. Я промотался по центру несколько часов, пристраиваясь к парочкам, тормозя как бы невзначай рядом с группами курильщиков и все вслушивался пытаясь сделать какие-нибудь выводы, но вывод был только один: мои сограждане – люди крайне невнимательные, привыкшие полагаться не на знания или наблюдения, а на свой “здравый смысл” и чужое мнение, которое они понимали не до конца или крайне превратно. Если они ссылались на телевизионные программы, то не могли не только точно процитировать докладчика, но и его фамилию или даже канал, который транслировал передачу, вспомнить были не в состоянии. Они путали Испанку с чумой или оспой, вирусы лечили антибиотиками, и постоянно оперировали терминами смысл которых не понимали. Всё это не было для меня новостью, но мне в голову пришла мысль, которая была скорее полезной нежели праздной: “ Мои современники настолько невнимательны, что если прямо тут, среди бела дня вдруг появиться мертвый и заберет кого-нибудь из них, то они этого могут и не заметить, а если и поднимут панику, то так извратят информацию о произошедшем, что одни станут рассказывать про митинг оппозиции, а другие напирать, что это была драка болельщиков с кавказцами. Они предпочитают оперировать выводами и если бы им сразу предложить некое резюме, которое объясняло бы все происходящее со мной, то они бы включились в обсуждение, и даже поправили бы и дополнили всю историю, увязав бы это все с политикой и альтернативной историей. А это означало, что мне нужно искать дальше и что вероятнее всего людей, знающих про подкладку реальности, гораздо больше чем наша троица. Я еще раз подумал про Аню – Асю и о том, где ее искать?

“Где ее искать?” – крутилось у меня в голове пока я с некоторой печалью вспоминал милую девушку с симпатичной челкой и в дурацком платке. – “Да и зачем?”

Действительно, зачем искать того, кто идет тебе навстречу. И она не просто шла мне навстречу, она шла навстречу именно мне, то есть она искала меня, и, что испугало меня больше всего – она не чуть не удивилась, а это наводило меня на мысль, что она знала где меня искать. И это особенно удивительно, поскольку я сам только теперь