Тьма и Пламя - Владимир Петрович Батаев

Что за монету я куплю,

Иль равен выигрыш нулю?

Что мне дано, что суждено?

Не упаду ли я на дно?

Коль променяю медь на сталь,

То жизни станет мне не жаль…

После третьей строфы я решил, что уже настроился. Не буду затягивать момент. А вот остальных я взбодрю другим текстом, этот, пожалуй, не поймут. Это у меня с Вселенной особые отношения…

— Кошмаров ночь сулит нам вечный сон, но будет враг сегодня поражён! — проорал я вслух.

Остальные тут же подхватили нашу походно-боевую песню:

— Пускай сердца забьются как одно!

Лишь помни — хоть вокруг темным-темно,

Но рядом друг, соратник твой и брат!

Не дрогнет наших воинов отряд!

На этих строках мы ворвались в зал и атаковали крысиного короля.

Джаред шёл по левому флангу, Эйлин справа, я по центру. Закрутив копьё над головой, я заставил его вспыхнуть Чёрным Пламенем. Уф, получилось! Причём пылает всё копьё, включая древко, но не сгорает и руки мне не обжигает.

Соратники, оставшиеся в коридоре, продолжали орать про то, что нас впереди, конечно, ждёт рассвет. Надеюсь, они всё же послушаются и уберутся подальше, не загораживая проход… Но у меня в голове звучала совсем другая мелодия, с малоизвестной черновой версией текста, не вошедшей в финальный вариант песни:

Но к черту страх!

Вновь рывок,

Безумцам, как ты,

Помогает сам Бог!

Эх, мне бы сюда плеер с колонками, врубил бы эпичный саунд-трек…

Я не смотрел по сторонам, а потому не видел, как дела у остальных. Сосредоточился только на трёхголовой зверюге размером с грузовик передо мной. Отскочив назад от клацнувшей пасти, я ударил копьём, вонзая его чуть ниже шеи. Крысиный король заверещал, завизжал. Выдернув оружие, я отскочил ещё дальше. Всё же заметил периферийным зрением, как молот Джареда обрушился на левую голову. И мелькнувшие справа рыжие волосы Эйлин. Своими мечами она тварюге много вреда не причинит, зато я почти уверен, что сама синтоид сумеет увернуться от атаки. Ну, по крайней мере, уверен в ней больше, чем в других.

Я махнул копьём, целясь по глазам крысиного короля. Не достал, но заставил монстра отшатнуться от чёрного огня.

— Митчелл! Дай жару! — заорал я.

Огненная стрела ударила в морду крысе, заставив ту помотать башкой. М-да, у Митчелла стрелы тоже слабоваты. Но это всё же лучше, чем ничего.

Пролетевшая у меня над плечом цепь обвила шею центральной башки. Послышался звук, как от пилы-болгарки. Крыса рванулась назад, встав на дыбы. А сзади меня раздалась брань Аннабелль, которую дёрнуло вперёд.

Воспользовавшись моментом, я тоже рванул вперёд, втыкая копьё монстру в грудь. Крысиный король не смог долго стоять на коротких задних лапах, а обрушившись на все четыре, сам насадил себя на древко.

Я выпустил оружие из рук и в последний миг успел отскочить. Да где там огненные стрелы⁈ Они должны сыпаться с максимальной скоростью! Вот ведь трусливый балбес!

— Стреляй, Пятачок! — завопил я.

Меня сбило с ног тушкой Джареда, которого крысиный король всё же умудрился ухватить левой пастью поперёк туловища и теперь трепал, как терьер крысу. Ничего, не сожрёт, подавится.

Припав на колено, я выставил вперёд левую руку и сам начал шарашить чёрными стрелами в центральную морду. Крыса завизжала, хотя вряд ли в этом была моя заслуга. Скорее всего, кто-то рубанул-таки её по хвосту. Из-за визга всеми головами разом, она выпустила из пасти Джареда. Который тут же перекатился по полу и подобрал уроненный молот.

Чёрное Пламя на копье погасло в тот же момент, как я выпустил его из рук. Теперь для огромной твари оружие было не намного страшнее, чем заноза. Пусть и засевшая глубоко, но при таких размерах туши…

Я перекатился, стараясь забраться монстру под брюхо, и ухватился ладонями за древко. Ну же, пылай, гори! И главное — не ляг на землю, тварина!

К счастью, инстинкт заставил крысиного короля пытаться отшатнуться от того, что причиняло боль, а не раздавить. Гигантская крыса вновь встала на дыбы, вздёрнув в воздух и меня, вцепившегося обеими руками в древко. Которое под моим весом начало выходить из тела монстра, что было совсем не хорошо.

Очередная огненная стрела ударила в серую шкуру совсем рядом со мной. Кажется, мне даже брови опалило.

— Косая свинья! — заорал я.

А ведь сейчас крыса всё же рухнет вниз, на лапы… Не на брюхо, наверное, но… И я тут болтаюсь не в положении лёжа ведь! Придавит, как есть придавит…

Меня отшвырнуло в сторону ударом лапы, острые длинные когти впились в бок, пропоров куртку, плоть и с мерзким звуком скрежетнув по рёбрам. Я заорал от боли и орал все те три секунды, пока летел. Удар о каменный пол вышиб из лёгких весь воздух, так что вместо криков я перешёл к судорожным попыткам вдохнуть.

— Тащите его! Быстро! Сюда! Все!

В глазах уже потемнело от боли, так что я не видел, кто меня схватил за руки и куда поволок. А когда раненый бок наткнулся на торчащий камень, я окончательно отключился. Вроде бы заорал перед этим, но не уверен, может, только хотел, но не успел.

Глава 10. Дом, милый дом

Пробуждение вышло радужным, во всех смыслах.

Во-первых, у меня ничего не болело. Это очень важно даже в повседневной жизни, особенно когда тебе уже прилично за тридцать. Не знаю, как там было бы после сорока, а то и вовсе пятидесяти, не дожил. Но шутки на тему: «Если ты проснулся, и у тебя нигде ничего не болит, проверь, не умер ли ты», я не раз слышал. И даже ощущал на себе, насколько в этой шутке всё-таки малая доля шутки и большая — правды.

Например, я всегда любил выезды на природу с ночёвкой. Но вот в молодости мы ехали на автобусе, а потом топали десяток километров через лес пешком, таща на себе все запасы, основной вес которых составляло, конечно, пиво. Нас не останавливали ни дождь, ни грязь, ни местами не сошедший по весне снег. Костёр, шашлыки, гитара, и до рассвета орать песни, а потом завалиться спать в палатку, иногда впятером в двухместную, тут уж как повезёт. Некоторые вовсе, чтобы не толкаться в тесноте, засыпали на открытом воздухе, на пенке у костра. Разумеется, перед установкой палаток площадку расчищали не особо старательно — пока добрались, уже и вечереет, а пиво греется… Но с утра потом болело разве что то место спины, под которым попался камушек, да и то недолго.

А вот в возрасте за тридцать после сна на земле в палатке спина болела уже основательно. Да и спать было некомфортно — холодно, жёстко, неровно. Так что на природу мы сперва стали выезжать только на машинах, да и спали в них же — палатка доставалась тому, кто сильнее всех напился, и ему уже всё равно. А потом и вовсе ездили на базу отдыха, снимая там домики и ночуя в комфорте, на кроватях и в тепле. Правда, всё так же орали до рассвета песни под гитару у костра — точнее, мангала. И было хорошо… Но всё-таки уже не то.

Если же у тебя ничего не болит после того, как тебе когтями располосовала бок гигантская трёхголовая крыса — то всё вообще замечательно, независимо от физического или ментального возраста.

Во-вторых, я оказался в своей постели в Форте. Дом, милый дом. Приятно вернуться, живым и здоровым. Выходит, мы всё же сбежали с нижнего уровня, что не могло не радовать.

В-третьих, в постели я оказался не один. А просыпаться в обществе двух фигуристых полуголых красоток — это прекрасно. Хотя и чуть менее важно, чем отсутствие боли. Девушек на свете много, и при острой необходимости присутствие некоторых из них в своей постели можно даже купить за деньги, тогда как со здоровьем это работает не всегда. Впрочем, в мире, где существует магия исцеления, проблема становится куда менее острой.

Китти и Эйлин стояли на коленях на кровати по бокам от меня и, прижавшись друг к другу сиськами, страстно целовались. Неужели Китти всё же не шутила насчёт того, что она по девочкам?

— Хм, вы либо завязывайте с этим, либо примите меня третьим, — хрипло проворчал я. — А то вот так — я не одобряю.

— Ой, ты очнулся, Берн! — воскликнула