Прокляты и забыты - Александра Салиева

Видимо, она там не только выжила и обзавелась потомством, но и нашла способ сохранить вашу магию, – Джеймс кинул красноречивый взгляд на мое кольцо с черными ониксами и продолжил: – Потом была война. Разрушительная, всепожирающая, губительная для всего живого война.

Они так ненавидели друг друга, столько убивали, истребляли и мучили в порыве отомстить и доказать свою силу, что совсем не заботились о том, что не одни в этом мире. Многим пришлось спасаться бегством. Из-за них, Камелия, ты оказалась в этом мире, абсолютно беззащитная и слабая, из-за них мои родные должны скрываться в этом измерении, которое никогда не примет нас. Они виноваты во многом. Вот тебе и ответ на вопрос, почему я ненавижу их, и почему ты не должна идти вместе с ними, – с горечью усмехнулся Джеймс.

Телохранитель вытер своим белоснежным платком проступившие капли крови, а я мысленно пожалела о том, что он никогда не вспомнит наш разговор…

Подумать только, я – потомок той, из-за которой целый мир оказался на грани краха! Ошеломленная всплывшими воспоминаниями, я бродила до тех пор, пока не услышала раздавшийся позади шум листвы, сминаемой под чьими-то легкими шагами.

Я обернулась. Ослепительная вспышка – и меня окутал серый туман.

Я растерянно огляделась. Мгновение назад я гуляла рядом с поместьем. Да, туман был, но белый и не такой непроглядный. И я точно слышала, как кто-то подошел. Что же случилось?

Подсознание услужливо подсунуло мне текст из недавно прочитанного файла в ноутбуке: «…грани – место, куда попадает любая душа, находясь на пороге смерти. Для каждого оно индивидуально и скроено по образу воспоминаний и восприятия мира. Можно встретить другие души, если есть большая потребность и сила. Главное – твердо знать, что это не реальность…»

Значит, серый туман – это и есть мое восприятие мира. Ну да, вполне логично. Ничего не помню, ничего не знаю – как в тумане. Мой мир не так уж печален, но и радоваться особо нечему – сплошная тоска и серость.

«Вот тебе и серый туман», – только и успела подумать я.

И оказалась босиком на мягкой сочно-зеленой траве, одетая в белое шифоновое платье асимметричного покроя, длинное, с одним закрытым плечом. Вокруг цвели душистые синие васильки, многолетний цикорий, крупные розовые алтеи и крохотные желто-зеленые амаранты, а в бледно-голубом небе медленно плыли редкие облака. Здесь было светло как днем, но не видно ни солнца, ни луны.

Твою ж… Вселенную! Где я?

– Вот ты и вернулась ко мне, цветочек. Хотя грани – не место для тебя.

Глубокий и ровный голос с долей легкого укора, раздавшийся совсем рядом за моей спиной, заставил вздрогнуть. Он показался знакомым. Я могла поклясться, что слышала его уже не раз – только не помню, где.

Я резко обернулась. Абсолютно неизвестный мне мужчина с бездонными глазами странного темного цвета, которые показались мне, как ни парадоксально, до боли знакомыми. Я невольно прикоснулась ладонью к его щеке. Почему-то я была уверена, что незнакомец не причинит мне вреда. Теплая улыбка чуть тронула его губы, он накрыл мою ладонь своей, а другой рукой резко притянул к себе за талию.

Теперь я могла отчетливо разглядеть его. Волевые, даже немного жесткие черты лица, пронзительный взгляд. Глаза – не просто темные; теперь я поняла, почему они показались мне странными. Они были почти черными. В них как будто отражались все звезды ночного неба. Черный жемчуг. Да. Именно такого цвета были его глаза, так пристально рассматривающие меня. Шквал эмоций обрушился из ниоткуда, сметая остатки разума в небытие.

Слезы сами покатились по щекам, чувство всепоглощающей боли и тоски разрывало меня изнутри.

Что со мной происходит? Кто он? Не Александр.

– Я умерла? – почему-то шепотом предположила я.

– Еще нет, – так же тихо ответил мой загадочный собеседник.

Он чуть заметно улыбнулся и еще крепче обхватил меня.

– Я не понимаю, что происходит, – сказала я сквозь слезы. Боль внутри все усиливалась, распространяясь по всему телу.

– Потерпи, Лилит. Уже почти все, – ответил незнакомец чуть хрипло.

Он притронулся теплыми губами к мокрым соленым дорожкам на моих щеках. А я ведь даже имени его не знаю…

Что со мной?

Я поверила ему и, мысленно задавая себе вопросы, все же потянулась к мужчине, отвечая на нежные поцелуи. Внезапно и необъяснимо захотелось прижаться к нему всем телом, утонуть в новых ощущениях.

Волна боли потихоньку начала отступать, сменяясь чем-то другим. Сменяясь желанием. Желанием обладать. Желанием принадлежать. Раствориться в нем без остатка. Стать единым целым. Его все еще нежные поцелуи утверждали и все больше разжигали это желание, принося ощущение… счастья?

Я услышала едва уловимый хриплый шепот:

– Впусти меня, родная. Впусти.

И снова разрывающая тело, душу и сознание боль прошла сквозь меня, причиняя жуткие страдания. Хотелось кричать, потому что боль была нестерпима. Я открыла рот, но звуки поглотил его поцелуй, принося еще большую боль и… вожделение. Еще минута – и боль ушла, оставив после себя только пламя терзающего душу желания.

Еще мгновение, и в голове снова произошла вспышка.

Огромное кольцо, сверкающее четырьмя оттенками – лазурно-бирюзовым, похожим на сияние магии Авроры, огненно-оранжевым, точь-в-точь как купол, который Вероника возвела вокруг поместья Деверо, мерцающим черным, цвета глаза незнакомца, и невиданным сияюще-серебристым.

Видение сменило новое, потом – еще и еще. Все они были переполнены прекрасной нежностью, пронизаны волшебством и романтикой. И последнее, особо ярко выделяющееся на фоне остальных, наверное, потому, что в нем чувствовалась только боль и обреченность:

– Дыши, просто дыши. Вдох. Выдох. Просто дыши, Лилит.

Негромкий, едва различимый женский шепот бессвязным эхом разносится среди каменных стен в полумраке просторной спальни. Стоящая на коленях девушка чертит своей кровью на холодных напольных плитах жизненно необходимые ей руны, с каждым выдохом вливая в знаки частичку своей энергии.

Запах собственной крови кружит голову. Девушка так и не смогла привыкнуть к нему. Горячая багровая субстанция растеклась от глубокого разреза на ладони уже до локтя и испачкала белоснежный свадебный наряд. Почти догоревшие свечи едва освещают место, которое волей Создателя стало для нее эшафотом. Едва колышущееся пламя неприятно бьет в ее темно-зеленые глаза, мешая сосредоточиться, напоминая, что время на исходе.

– Дыши. На ошибку нет права. Вдох. Выдох. Просто дыши, – повторяет она себе снова и снова.

Пламя самой первой из зажжённых свечей жалобно трещит, колеблется и тухнет. Но девушка успела.

На долю секунды она замирает, гордясь своим творением, теперь уже светившимся мягким серебристым светом. Накидывает на себя защитное плетение и взмахом руки открывает тяжелую деревянную дверь, обитую прочным металлом. Перешагивает через установленный на пороге ограждающий энергетический контур мерцающего черного цвета. Спешно преодолев около двух сотен шагов, выходит на балкон. Искусно созданный выступ возвышается над землей, покрытой мелкой зеленой травкой, больше чем на десять метров. Отсюда превосходно виден весь внутренний двор.