На острие победы - Сергей Коротков

Лейтенант ломал голову сам и озадачил всех своих подчиненных поиском решения касательно радиосвязи. Найти «Крысу», чтобы не смочь доложить о ней в Москву или, на худой конец, в белорусский филиал ЦШПД, было бесполезно и при этом опасно. А подобраться самим к путям и взорвать литерный своими силами выглядело безумной затеей. Если группу не накрыли сразу и не догнали по следам, искусно маскируемым беглецами, то это еще не значило рисковать последним шансом и смертниками бросаться под поезд. Неупокоев был готов пойти и на этот шаг, но не бездумно сложить головы отряда скудными запасами тола, оставшимися после неудачного десантирования.

Немцы, в свою очередь, поняли несостоятельность очередной группы парашютистов, потерявших часть людей, оружия, взрывчатки и рацию. Теперь поимка их являлась делом времени, а главное, диверсанты, судя по следам, двинулись не в сторону «Волчьего логова» фюрера, а, наоборот, в сторону фальшивого секретного объекта с аббревиатурой «R».

Когда вдалеке полчаса назад пропылила колонна из пяти мотоциклетов и одного бронетранспортера, у лейтенанта Неупокоева возникла слабая, но все же идея – захватить конвой, а точнее, его содержимое. Четкий план еще не родился в его голове, но поживиться результатами дерзкой затеи можно было с лихвой – годные для дальнейших боев боеприпасы и оружие, бронетехника как средство передвижения и, самое главное, рация. А то, что у офицера усиленного мобильного патруля должна быть радиосвязь с другими постами и частями СС во всей округе, командир РДГ не сомневался. Да и «языка» заиметь получилось бы. Вот только напасть восьмерым разведчикам, трое из которых раненые, одна девушка и у двоих нет оружия, на колонну хорошо вооруженных бдительных эсэсовцев численностью до взвода – нужно было не просто обезуметь, но и постараться. Да еще и догнать этот конвой.

Лейтенант долго мучился, прежде чем озадачить проблемой остальных. Нужно было не только тупо предложить вариант операции, но и подготовиться к многочисленным вопросам сослуживцев. Чтобы не выглядеть глупцом в их глазах.

И, обмозговав детали нападения, Неупокоев решился сообщить о своей затее бойцам.

* * *

Еле накатанная лесная дорога вконец затерялась сразу после мостика через реку, задав направление в сосновый бор. Темнело быстро, начали стрекотать насекомые, и ветерок, до сих пор гоняющий пыль по песчаным берегам водоема, здесь, в лесу, почти потерялся.

Унтерштурмфюрер Гейнц сморщился от очередного упрека сопровождаемого им агента Абвера, одновременно являющегося его другом. Сам комвзвода СС давно уже не пугался темноты и ночных дежурств на своей же территории, а вот гость, привыкший к кабинетной работе в офисе данцигского филиала департамента Канариса, уже вымотал все нервы. Даже пиво не помогло расслабиться взволнованному контрразведчику.

– Хельмут, через час будем на месте. Обещаю!

– Ты уже клялся мне два раза, что штаб Штоффе вот-вот появится за перелеском. Ты заблудился, Томас? Меня начальник за опоздание к руководителю операции кастрирует на месте.

– Никто не заблудился. Я знаю эти места лучше, чем ты конопушки на своем лице. Ты же видел, что час потеряли на ремонт транспорта, а мотоциклом я отправить тебя не имел права. Плюс крюк дали из-за излучины реки, но другого пути в поместье нет. Вот за этим массивом будет штаб. А вместе с ним и душ, и ночлег, и ужин. Успокойся, Хельмут! Скоро уже. Отто, возьми правее, куда ты прешь в эту лужу? Еще застрять нам не хватало.

– Герр командир, на моей птичке мы никогда не застрянем, – отозвался из внутренностей душной кабины водитель.

– Ну да. Ты мне примерно то же самое говорил про неломаемость броневика, ан нет, ремонтировались почти час на том берегу. Молчи уже, Отто. И рули плавней, у моего гостя уже кишки все вылезли от тряски.

– Слушаюсь.

Мотоцикл авангарда поднялся на пригорок между кустами и перевалил на ту сторону, скрывшись из виду. Бронетранспортер тоже стал подниматься передком на бугор, Гейнц крепче схватился за борт, другой рукой придерживая фуражку. Мотоциклеты сопровождения растянулись позади на пару десятков метров, виляя по ухабистой лесной дороге и объезжая большую лужу.

И вдруг раздался грохот от взрывов и треска автоматов. Унтерштурмфюрер не успел даже присесть, как пуля снайпера чиркнула его по виску, сбив фуражку и оторвав кусочек уха. Офицер с утробным стоном повалился на опешившего друга, окропляя его и свою форму кровью. Кругом в основном раздавались очереди советского оружия, еще пару раз ухнули гранаты.

Вдруг в броневик заскочил человек, больше похожий на сказочного лешего. Он ловко перемахнул борт транспорта и тотчас парировал удар немецкого офицера, вскочившего для защиты. Разведчик сделал блок предплечьем с зажатым в руке пистолетом, сразу тюкнул им в лоб противника и выстрелил в водителя, вскидывающего в сторону нападавшего «Парабеллум». Хельмут, немного струхнувший в первый миг, попытался вскочить, но сначала на него рухнуло тело Гейнца, а затем в лицо больно ткнулся ствол «ТТ». Вдобавок трехэтажный мат свирепого диверсанта быстро превратил агента Абвера в безвольную амебу.

Перестрелка длилась буквально минуту-две. Точнее, это было похоже на избиение младенцев – перекрестный огонь из засады с шести точек по периметру быстро уничтожил живую силу конвоя, вывел из строя мотоциклы. Подорванный передний валялся на боку и чадил черным дымом с редкими языками пламени. В бронетранспортер лихо заскочили двое разведчиков, через задние дверцы внесли и устроили раненого командира, рядом положили тело мертвого бойца.

Хельмут не успел опомниться, как его грубо спеленали по рукам и ногам шнуром, в рот воткнули кляп, на глаза натянули мешок. Поэтому дальнейший путь он не очень-то видел и не понимал обстановку. Но успел заметить, что в транспорт еще просочились люди с трофейным оружием, снятым с убитых солдат из группы сопровождения: парой пулеметов, гранатами, грудой «МП-43» и «МП-38/40».

Броневик дернулся и затарахтел по лесной дороге дальше. Не разбирая кочек, ям и мелких деревьев. Бойцов болтало нещадно, но все понимали – здесь главное скорость и скрытность, иначе все зазря.

Неупокоев с грустью поглядывал на бледное лицо погибшего Захарченко, которого при нападении на колонну срезала очередь пулеметчика. Потерять одного бойца при хоть и спешно, но заранее спланированной акции опытных диверсантов считалось плохим показателем стратегии и тактики командира. Лейтенант щурился и все смущался взглянуть на товарищей, чувствуя непосильную ответственность за потерю своего подчиненного. Как и тех, что погибли возле аэродрома при десантировании.

Он машинально отдал команды привести в порядок оружие, выбрать маршрут движения и «причесать» пленных. А сам все продолжал пялиться на белеющее лицо рядового Захарченко.

«Причесать языка» означало провести предварительную подготовку пленного с целью скорого допроса: воздействовать на него физически и морально, не дать опомниться и отдохнуть от пыла боя, чтобы не начал соображать и изворачиваться. Рядовой Шишкин вел бронетранспортер, позади коконами лежали легкораненый офицер СС и человек в штатском с мешком на голове. Разведчики быстро смекнули, что эсэсовец не расколется, скорее всего, ни при каких обстоятельствах, а второй, вероятно, служащий какой-то силовой структуры или особый связист. Его гражданский вид портили уже пустая кобура на левом боку и пристегнутый наручниками к руке портфель.