По следу кровавого доктора - Александр Тамоников

— Я видел своими глазами, как Ильза Краузе лично доставила в первый блок двух маленьких близняшек из цыганского табора, — рассказывал Градов. — Девочкам было годиков по пять. Большеглазые такие, хорошенькие, на вид совершенно одинаковые. Плакали, что-то лопотали, пытались вырваться. Ильза зашвырнула их в комнату и давай бить по головам. Они вывели ее из равновесия. Потом ногами пинала, а они у нее всегда в тяжелых сапогах.

— Вот ведьма, мать ее! — заявил Булыгин.

— Да уж, не фея, — согласился Градов. — Мендель сразу добреньким стал, оттащил эту фурию, отругал, давай с детишками сюсюкать, по головкам их гладить. Леденцы совал. У него какой-то магнетизм по этой части. Те сразу перестали реветь, только носами шмыгали. Но все равно боялись, жались друг к дружке. У него на этот случай ящик с игрушками был. Сумел отвлечь, заговорил зубы. Только позднее я узнал, что на эту пару двойняшек у него имелись грандиозные планы. Он хотел сшить их, превратить в сиамских близнецов.

— Это как? — Еремеев не понял, но уже на всякий случай взялся за горло.

— Вообще-то это врожденное, — стал объяснять Градов. — Очень редкая аномалия. Но бывает. Однояйцевые близнецы не полностью разделяются в эмбриональном периоде развития и после рождения имеют общие части тела, а то и органы. Ну, как Змей Горыныч. Думаю, так понятнее. Могут черепа срастись, хрящи грудной клетки, спины. Бывает, что печень у них одна на двоих или пищеварительный тракт. Зрелище ужасное. Долго такие бедняги не живут. Разделять их врачи еще толком не научились. Но бывали случаи, когда такие монстры даже обзаводились семьями. А доктор Мендель удумал провернуть обратную операцию, сшить нормальных детей. Нам с вами не понять такое изуверство. — Градов решительно замотал головой. — Даже пытаться не стоит. Для нормальных людей это полный абсурд. Не только с человеческой точки зрения, но и с медицинской. Зачем? Но воображению, как говорится, требуется простор. Раздвижение рамок здравого смысла, понимаете? Все закончилось плачевно. Он что-то удалял у этих крошек, сшивал ягодицами. Девочки перенесли тяжелые муки, началось заражение крови, и от продолжения эксперимента пришлось отказаться. Малышек отправили в газовую камеру.

— Вы это рассказываете как какую-то страшную сказку, — сказал Никольский. — Но все произошло в реальной жизни!..

— Прошу извинить, — подал голос Лоу, до сих пор молчавший. — Это еще не самое страшное, что делают нацисты. Я в Праге встречался с людьми, которым удалось бежать из Бухенвальда, Маутхаузена. Там уничтожение людей тоже поставлено на конвейер. Работают химики, вирусологи. Создают новые вещества и проверяют, как они действуют на людей. Изобретают медицинские препараты и испытывают на заключенных. Их заражают гепатитом, малярией, сыпным тифом. Потом заболевших уничтожают. Молодые врачи тренируются проводить хирургические операции на здоровых людях. Их не волнует, что человек кричит.

Офицеры тактично помолчали.

— Вы бежали двадцать четвертого января, Иван Максимович, — сказал Павел. — Доктор Мендель, разумеется, еще был здесь.

— Да, из зданий блока эсэсовцы что-то выносили, на заднем дворе облили бензином и подожгли груду мертвых тел. Нас гнали из столовой, я мельком видел доктора. Он что-то приказывал своим людям, был невозмутим, как и всегда, не повышал голос, одет в штатское. Ильза Краузе курила в компании коменданта лагеря Шнитке. В последние дни крематории и печи работали на износ. Тела не успевали сжигать. Зондеркоманды из заключенных свозили их на тележках к оврагу, складывали тесно, рядами, чтобы больше вошло. Я понимаю ваш интерес к Менделю, товарищ майор. — Градов вздохнул. — Но мы бежали двадцать четвертого и просто не знаем, что происходило в лагере в последние дни.

— Разрешите, товарищ майор? — В комнату вошел капитан Гундарь. — Виноват, что отрываю, но тут такое дело. Возможно, вам будет интересно.

— Докладывайте!

— Ага. — Капитан мазнул любопытным глазом понурых узников. — Вернулся наш моторизованный патруль из Катаринки. Это польская деревушка верстах в девяти на север. Так себе, пятнадцать дворов, и дорога туда такая, что полуторка едва прошла. Местных жителей, наверное, с дюжину осталось, в основном пожилых. Наши с ними продуктами поделились. Те и рассказали, что вчера утром к ним немцы нагрянули. Человек двенадцать — военные, при оружии, со знаками различия СС. Трое гражданских, включая молодую женщину. Светловолосая такая, мрачная. Грязные были, разозленные, на подводах прибыли. Местное население запугали, пригрозили, что, если кому-то хоть слово скажут, сразу пристрелят. Часовых поставили у дороги и на холме, а сами в заброшенной бане устроились, на опушке леса, чтобы, значит, было куда бежать в случае опасности. Сегодня утром к ним вышел из леса какой-то субъект, тепло одетый, серьезный такой мужик. Думаю, разведчик, которого они заранее послали, чтобы дорожку разнюхал. Шумно у них стало, эсэсовцы по домам ходили, теплую одежду собирали. Все переоделись и в лес подались в западном направлении. Наши сразу в баню, а там форма и штатская одежка. Все это добро в машину стаскали, сюда привезли.

— Где машина? — встрепенулся Никольский.

— Так вон же, во дворе.

— Ну, пойдемте, поглядим. — Павел пружинисто поднялся. — Составьте нам компанию, Иван Максимович. И вы, мистер Лоу.

Полуторка стояла напротив крыльца, грязная, как чушка. Бойцы уже сбросили на землю груду тряпья, курили рядом с кузовом и ворчали себе под нос насчет того, за каким хреном они сюда привезли эти фашистские шмотки. При виде офицеров они дружно выбросили папиросы и отдали честь.

Ассортимент вещей, бывших в употреблении, был широк. Грязные солдатские шинели, обмундирование, от которого разило потом. Знаки различия рядового и младшего командного состава. Гражданские пальто, кофты, брюки, темно-коричневый костюм из плотной ворсистой ткани.

— Минуточку!.. — Градов пробрался вперед, нагнулся, всмотрелся. — Черт меня побери, я знаю этот костюм. Ей-богу, товарищ майор! — Иван распрямился, у него заблестели глаза. — Доктор Мендель в нем ходил. Помню его слова о том, что он обожает бесхитростный шотландский твид. У него было несколько костюмов. Этот вот точно из их числа.

— Бойцы! — гаркнул Павел. — Вы говорили с жителями Катаринки! Когда немцы ушли в лес?

Стройный сержант в телогрейке наморщил лоб, стал прикидывать:

— Сейчас почти час дня. В двенадцать мы эту хрень грузили, старшина Удальцов общался с аборигенами. Они говорили, что немцы больше часа назад краем болота, вдоль холмов ушли. Два с лишним часа прошло, товарищ майор!

— Почему не преследовали противника?

Парень смертельно побледнел, нервно сглотнул слюну, стал бормотать, что такого приказа они не получали. Их было всего четверо, а тех — больше дюжины. Пришлось бы машину бросать, там болото, буераки, а они в этой местности ни бум-бум. Быстро собрали вещи и помчались на базу, чтобы доложить. Ей-богу, если бы у них имелся соответствующий приказ…

Павел отмахнулся. Шут с ними, в их обязанности это и в самом деле не входило.