Готы. Первая полная энциклопедия - Александр Нефедкин

Визиготы, получив от империи во владение Аквитанию, наследовали римские институты управления, позволившие им организовать свое территориальное королевство. Сами готы были относительно немногочисленны: по прикидкам в диссертации К. Ф. Штрохекера, в третьей четверти V в. они составляли лишь 2 % населения своего государства, выставляя при этом до 30 000 воинов[121]. Поэтому, естественно, при необходимости готы вынуждены были привлекать для ведения боевых действий местное население, используя при этом авторитет местной же знати. Из-за фрагментарности и сложности интерпретации источников среди исследователей нет единого мнения, когда это произошло: во второй половине V в. (во время правления Эвриха или Алариха II), в VI в. или даже в VII в.[122]. В Бревиарии Алариха (Lex Romana Visigothorum), изданном в 506 г. и представлявшем собой компиляцию материалов имперского Кодекса Феодосия, предназначенного для использования римскими подданными готского короля, статьи о мобилизации отсутствуют, что, казалось бы, говорит об их неактуальности и изменении самой системы набора[123]. Причем сам Кодекс обладал силой вплоть до его аннуляции Реккесвинтом в 654 г. или даже несколько позднее[124]. Однако источники показывают нам другую реальность: уже во время существования Тулузского королевства на службе у готского короля присутствует сенатская знать со своими отрядами, которая добровольно или нет оказывалась в действующей визиготской армии. Римская знать, ранее занимавшая высокое положение в административном управлении провинциями, теперь получила такой же при дворе визиготского короля, который, по существу, являлся наследником того же губернатора с аналогичными функциями управления.

Новая власть могла производить при необходимости мобилизацию, набирая новобранцев даже против их желания, в V в., вероятно используя старые римские принципы набора. Так, нам известно, что накануне войны с франками и своего окончательного разгрома при Пуатье, тот же Аларих II стал собирать армию: «кто из военного сословия (ex militari ordine) был способен силами, тому надлежало волей или неволей принять донатив короля и быть призванным вестниками с помощью настоятельного убеждения. Поэтому блаженный Авит, обладая большим цензом (censu majore), по рождению имея всадническое достоинство, должен был по принуждению следовать военному предписанию и, как ранее Мартин, служить ради получения донатива, будучи зарегистрированным среди прочих, с целью сражаться против вражеского войска франков» (Vita Aviti, p. 361—362). Как видим, система набора действовала принудительно и все боеспособные мужчины, которые подлежали призыву согласно своему социальному статусу, набирались волей или неволей в армию. Еще ранее, в 474 г., знакомый Сидония Аполлинария знатный галлоримлянин Кальминий был против воли мобилизован готами и как лучник должен был сражаться против своих же сограждан из Клермона (Sidon. Epist., V,12). В битве при Пуатье (507 г.) сын Сидония, комит Орвени, возглавлял многочисленный контингент из Клермона, который во главе с сенаторами сражался против франков на стороне визиготов (Greg. Turon. Hist. Franc., II, 37).

При надобности в визиготскую армию привлекались и национальные меньшинства. В 507—508 гг. стены Арля обороняли от франков и бургундов не только готы и местные жители – римляне, но и иудейский отряд (Vit. Caesar., I, 31: caterva Iudaica), что, очевидно, было вызвано особо сложными обстоятельствами осады, вынудившими призвать к оружию всех. Естественно, у отрядов из местных жителей были свои командиры и своя внутренняя организация, соответствующая позднеримской.

Сложной для интерпретации представляется фраза из указа в законах короля Эврига о том, что королевские сборщики войск «призывают готов идти в армию», о римлянах речи нет (LV, IX,2,2). Сам закон обозначен в кодексе как «древний», то есть восходящий еще ко времени Леовигильда[125]. Вероятно, в законе готы упомянуты как главные и традиционные субъекты, подлежащие воинскому призыву, к которым был обращен указ короля и к которым сборщики прибывали персонально. Возможно, еще в это время была определенная традиционная разница в процессе призыва в армию готов и римлян, что осталось актуальным даже в 680-е гг. По мере унификации общества явно и система набора должна была стандартизироваться. Сначала, в 546 г., были официально разрешены браки между двумя народами, затем, в 589 г., готы приняли католичество, право унифицируется по крайней мере в 654 г. и в то же время идет интенсивная ассимиляция германского меньшинства: как считается, уже к началу VII в. исчезла всякая разница между готами и испанцами – оба народа стали даже говорить на одном романском языке[126]. И, естественно, условия службы должны были стать одинаковыми.

В VII в. армия комплектовалась в значительной степени из ополчений магнатов, которые состояли из трех важнейших частей: персональной охраны, дружины и выводимых на войну сервов из своих латифундий. Наличие дружинников-буккелариев (buccellarii) по позднеримскому образцу было узаконено законодательством во второй половине V в. (CE, 310; LV, V, 3, 1). Буккеларии получали оружие, коней, часть добычи, а позднее и земельные наделы от своих господ. Эта полученная земля могла передаваться по наследству на условиях службы потомков, но при переходе к другому сеньору буккеларий должен был все полученное вернуть обратно (LV, V, 3, 4). Вероятно, сами буккеларии пользовались относительной свободой в выборе патрона. Визиготские сайоны, в отличие от буккелариев и их италийских «тезок», получали оружие в личную собственность от своего господина (CE, 311; LV, V, 3, 2) и, видимо, жили в его доме, составляя таким образом лейб-гвардию и свиту магната.

Самих воинов-дружинников могло быть очень значительное количество. Так, наместник Теодориха Великого в Испании будущий король Тевдис (531—548 гг.) набрал из иберийских поместий своей богатой супруги 2000 «дорифоров» (Procop. Bel. Goth., I,12, 51), – вероятно, буккелариев[127]. У дукса Лузитании «римлянина» Клавдия прямо в доме было в наличии «большое множество» сопровождающих (Vit. part. Emeret., V, 10, 8), вероятно сайонов свиты, однако позднее, в походе против франков в 589 г., он располагал отрядом в 300 воинов (Joan. Biclar., а. 589,2). Вероятно, это и есть данное «множество» или по крайней мере избранная для похода его часть. В 711 г., накануне вступления мусульман в город, в Кордове остался «один патриций с четырьмя сотнями конных воинов и людьми низкого происхождения»[128]. Эти 400 всадников были личной охраной губернатора Кордовы, вероятно, теми буккелариями и/или сайонами. Градоначальник располагал еще и пехотинцами из ополчения, по словам аль-Маккари, «инвалидами и стариками», которым явно не придавали особого значения. Во время похода Мусы на север Испании у некоего правителя «скалы Галисии» осталось менее 300 человек (Al-Bayano’l-Mogrib, p. 19), видимо также гвардейцев, преданных своему сеньору.