Гонка за врагом. Сталин, Трумэн и капитуляция Японии - Цуёси Хасэгава

не присутствовал на этих встречах, решил подписать документ, не ставя об этом в известность свой кабинет, – по всей видимости, ради защиты британских интересов на Дальнем Востоке[33].

По принятому в Ялте соглашению лидеры «Большой тройки» договорились о том, что «через два-три месяца» после капитуляции Германии «Советский Союз вступит в войну против Японии на стороне Союзников» на следующих условиях:

1. Сохранения status quo Внешней Монголии (Монгольской Народной Республики);

2. Восстановления принадлежащих России прав, нарушенных вероломным нападением Японии в 1904 г., а именно:

а) возвращения Советскому Союзу южной части о. Сахалина и всех прилегающих к ней островов;

б) интернационализации торгового порта Дайрена с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза в этом порту и восстановлением аренды на Порт-Артур, как на военно-морскую базу СССР;

в) совместной эксплоатации Китайско-Восточной железной дороги и Южно-Манчжурской железной дороги, дающей выход на Дайрен, на началах организации смешанного Китайско-Советского Общества с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза, при этом имеется в виду, что Китай сохраняет в Манчжурии полный суверенитет.

3. Передачи Советскому Союзу Курильских островов[34].

Это соглашение должно было получить одобрение Чан Кайши, и, «по совету маршала И. В. Сталина», Рузвельт обязался принять меры к тому, «чтобы было получено такое согласие». Советский Союз выразил готовность заключить с Национальным Китайским Правительством пакт о дружбе и союзе между СССР и Китаем [FRUS 1955:984].

Текст этого соглашения показывает, как тщательно подбирал Сталин формулировки своих требований. Третья статья, в которой идет речь о Курилах, отделена от второй статьи, где говорится о восстановлении прав России, «нарушенных вероломным нападением Японии в 1904 г.». Курильские острова должны были быть «переданы» Советскому Союзу, а не «возвращены», в отличие от объектов, перечисленных в пункте 2. Давая понять, что эта статья соглашения была так же важна, как и предыдущие, и намеренно используя слово «передача» вместо слова «возвращение», Сталин исключал возможность того, что вопрос о Курилах будет впоследствии пересмотрен не в пользу Советского Союза, как нарушающий условия Атлантической хартии и Каирской декларации, в которых провозглашалась территориальная целостность всех наций. Более того, убедив Рузвельта и Черчилля согласиться с тем, что «эти претензии Советского Союза должны быть безусловно удовлетворены после победы над Японией», Сталин получил двойную гарантию того, что обещания не будут нарушены. Гарриману не понравился данный параграф соглашения, но Рузвельт сказал, что это «всего лишь слова» [Harriman, Abel 1975: 399].

Сталин одержал полную победу и в том, что касалось прав на китайские железные дороги, порты и Внешнюю Монголию. Все эти уступки были явным ущемлением прав Китая как суверенного государства, и Рузвельт с Черчиллем бесцеремонно заключили сделку за спиной своего ближайшего союзника. Кроме того, Сталину удалось вставить фразу о «преимущественных интересах» Советского Союза в отношении Дайрена и железных дорог, притом что условием совместной эксплуатации порта и железных дорог было согласие Чан Кайши признать Внешнюю Монголию зоной советского влияния. Для того чтобы Сталин дал обещание вступить в войну с Японией, Рузвельт не задумываясь пожертвовал суверенными правами Китая. Сталин и Рузвельт обсуждали вопрос о том, когда именно рассказать китайцам о Ялтинском соглашении. Оба они были уверены в том, что Китай, получив эту информацию, не станет соблюдать тайну и раскроет детали соглашения всему миру. Поэтому Рузвельт и Сталин решили временно хранить все в секрете от китайского правительства, договорившись, что американский президент сообщит Чан Кайши условия Ялтинского соглашения, когда Сталин сочтет, что для этого настал подходящий момент. Еще меньше волновала Рузвельта ситуация с нарушением СССР пакта о нейтралитете. Гарриман показывал этот документ Объединенному комитету начальников штабов, надеясь, что те выскажут какие-то возражения, но Маршалл, Кинг и Уильям Леги, начальник штаба при верховном главнокомандующем вооруженными силами США, одобрили это соглашение без всяких замечаний. Леги доставил подписанный документ в Вашингтон и запер его в личном сейфе президента. Госсекретарь Эдвард Стеттиниус и Государственный департамент (за исключением Гарримана и Боулена, переводчика Рузвельта) не знали о существовании этого соглашения [Harriman, Abel 1975: 399–400][35].

В Ялте произошло еще одно событие, имевшее важные последствия в будущем. 9 февраля на совещании Объединенного англо-американского комитета начальников штабов Черчилль говорил о том, что Россия может присоединиться к ультиматуму Великобритании, Китая и США, призывающему Японию к безоговорочной капитуляции. Японцы наверняка спросят, что имеется в виду под «безоговорочной капитуляцией». В этом случае, сказал Черчилль, «несомненно можно пойти на некоторые уступки, если благодаря им удастся избежать еще года или полутора лет войны, в которой уже пролито столько крови и потрачено столько средств». Рузвельт, однако, сомневался, что «этот ультиматум возымеет действие на японцев, которые, судя по всему, не имеют представления о том, что происходит в мире, и все еще считают, что смогут добиться приемлемого компромисса». Впервые Рузвельту было предложено отказаться от пункта о безоговорочной капитуляции. Как Черчилль и предполагал, американский президент решительно отверг это предложение. Однако важно заметить, что слова Черчилля были произнесены на совещании Объединенного англо-американского комитета начальников штабов в присутствии Маршалла, Кинга и Леги. Черчилль надеялся заронить в их головы идею о том, что безоговорочная капитуляция – не единственный вариант окончания войны [FRUS 1955: 826; lokibe 1985, 2: 131–133].

Именно Ялта является точкой отсчета для войны СССР с Японией. Если до конференции в Крыму никаких конкретных шагов в этом отношении не предпринималось, то после Ялты Василевский и Генштаб вплотную занялись разработкой детального плана нападения на Японию [Василевский 1975: 554–555].

Япония готовится к обороне на последнем рубеже

Пока между США и СССР устанавливалось все более тесное сотрудничество, ситуация на Тихоокеанском фронте для Японии ухудшалась день ото дня. В ноябре 1944 года японцы проиграли сражение в заливе Лейте. В январе американцы высадились на Лусон; участились бомбардировки Японии. С самого начала войны император и Кидо наотрез отказывались от помощи дзюсинов, но в феврале 1945 года Хирохито стал приглашать их по очереди в императорский дворец, где они делились своим видением ситуации.

Когда «Большая тройка» встретилась 14 февраля в Ялте, Коноэ представил императору докладную записку. «С сожалением вынужден сообщить, что поражение Японии неминуемо, – начинался этот отчет. – Поражение ударит по кокутай, но общественное мнение в Америке и Англии еще не зашло настолько далеко, чтобы требовать уничтожения кокутай. <…> Поэтому нам не нужно беспокоиться из-за поражения как такового. Мы должны беспокоиться из-за того, что за поражением может последовать коммунистическая революция». Далее Коноэ писал, что Советский Союз, который уже проявил интерес к расширению своего влияния в Восточной Европе, теперь