Фрагменты - Дэнни Уоллес

– Вряд ли нам стоит радоваться, – возразил Маркус. – Из-за этого их срока действия мы попадаем с горячей сковородки прямо… в расплавленное земное ядро. Если вымрут они, вымрем и мы – нам нужен их феромон, чтобы лечиться самим.

– Поэтому мы и пытаемся синтезировать его, – заметил Вульф.

– Да не сумеем мы его синтезировать! – горько проговорил Маркус, поднимая папку. – Я могу два часа рассказывать вам тут обо всем, что мы перепробовали и почему это не сработало, а вы – только не обижайтесь – не поймете даже половины, но все это не важно, потому что ничего не сработало. Почему – не имеет значения. – Он бросил папку на стол за спиной и вновь повернулся к сенаторам. Увидев старейшин, молча внимающих ему, Маркус разволновался, почувствовав головокружение, и выдавил улыбку, чтобы скрыть волнение:

– Не спешите радоваться, у меня есть и плохая новость.

Товар поджал губы:

– Не знаю, как вы собираетесь побить рекорд первой, но жду второй с нетерпением.

Внимание, наэлектризовавшее весь зал, навалилось на Маркуса еле выносимой тяжестью, и он подавил желание сострить еще раз. Он всегда искрил шутками, когда нервничал, а сейчас нервничал, как никогда в жизни. «Не мне бы это делать, – подумал он. – я всего лишь врач, а не оратор. Я не полемист, не лидер, не…

… Кира. Вот кому надо было бы стоять здесь».

– Мистер Валенсио? – сенатор Вульф вырвал его из задумчивости.

Маркус кивнул, собираясь с духом:

– Ну что ж, вы просили рассказать, и я расскажу. Главарь группировки партиалов, на которую мы натолкнулись, та, что захватила Киру, – что-то вроде врача или ученого, они зовут ее доктором Морган. Именно за этим они послали отряд на Манхеттен несколько месяцев назад, для этого захватили Киру – доктор Морган считает, что секрет лекарства для партиалов как-то связан с РМ, а значит, и с людьми. Очевидно, они проводили эксперименты на людях и раньше, еще с Войны, и, если им кажется, что это спасет их жизни, они будут похищать столько людей, сколько им потребуется, – может быть, снова Киру, но, насколько нам известно, под угрозой любой из нас. Возможно, в эти минуты у них тоже идет собрание, на той стороне пролива, где они обсуждают, как захватить парочку наших для экспериментов. Или, если те ваши сообщения не врут, они уже провели собрание и теперь выполняют его решения.

– Это секретные сведения, – заволновался сенатор Хобб. – Нам нужно…

– Если позволите, я подытожу, – перебил его Маркус, поднимая руку. – Мы имеем дело с группой суперсолдат, – он загнул один палец, – специально подготовленных вести наступательную войну, – загнул второй палец, – превосходящих нас числом, э-э-э… примерно в тридцать раз, – третий палец, – от отчаяния готовых на все, – четвертый, – и верящих, что «все» в данном случае означает «захват людей для инвазивных экспериментов». – Он загнул последний палец и в полной тишине продемонстрировал залу сжатый кулак. – Уважаемые сенаторы, вы можете считать эти сведения секретными, но готов поспорить, партиалы рассекретят их гораздо быстрее, чем вы думаете.

Зал сидел беззвучно, все глаза уперлись в Маркуса. Несколько невыносимо длинных мгновений спустя Товар наконец заговорил:

– То есть вы полагаете, нам нужно обороняться.

– Я полагаю, что напуган до смерти, и что мне нужно научиться молчать, когда на меня все так смотрят.

– Обороняться – не в наших силах, – вступил Вульф, заставив других сенаторов изумленно оцепенеть. – Сеть безопасности хорошо натренирована и оснащена всем, чем может быть оснащена человеческая армия. Мы выставили дозоры вдоль всего побережья, взрывчатка – на каждом оставшемся мосту, укрепления – на каждом вероятном направлении вторжения. Но уровень нашей подготовки не имеет значения – все это не более чем «лежачий полицейский» для катка партиалов, если сколько-нибудь значительный их отряд решится на вторжение. Думаю, все это не новость ни для кого в этом зале. Мы патрулируем остров, потому что больше ничего не можем сделать, но если партиалы решат напасть, они захватят нас за несколько дней, если не часов.

– Единственная относительная хорошая новость, – снова подал голос Маркус, – это то, что их сообщество, простите за откровенность, еще более разобщено, чем наше. Материк был почти что театром военных действий, когда мы там побывали. Возможно, это единственная причина, почему они еще не напали на нас.

– Так пусть и дальше убивают друг друга, и наша проблема решится сама собой, – бросила Кесслер.

– Но не РМ, – заметил Хобб.

– Принимая все сказанное господином Валенсио во внимание, – продолжал Вульф, – у нас есть только один реалистичный план действий, имеющий хоть какие-то шансы на успех. Первое: совершаем вылазку на этот театр военных действий на материке, надеясь остаться незамеченными, и захватываем парочку партиалов для доктора Скоузена. Второе: эвакуируем весь остров и убегаем как можно дальше.

Наступила полная тишина; Маркус сел на место. Покинуть остров казалось безумием – он был их домом, их единственной безопасной гаванью, почему они и поселились здесь. Но все это оказалось неправдой. Сразу после Войны остров стал убежищем: они спаслись на нем от партиалов, начали новую жизнь, заново обзавелись хозяйством, отстроились. Но безопасность никак не была связана с островом – теперь-то Маркусу стало это очевидно. Они жили в безопасности просто потому, что партиалы оставили их в покое, однако теперь, когда враг вернулся, когда его лодки бороздят воды пролива, Герои разгуливает по ночным улицам, а садистка доктор Морган ждет новых жертв для своих экспериментов, – теперь их призрачная безопасность растаяла, словно туман. Не было нужды говорить это вслух, делать официальное заявление, – Маркус понимал, что решение уже принято. Он читал его на лицах каждого сидящего в зале. Немедленная эвакуация перестала быть возможностью, став неизбежностью.

Открылась боковая дверь, и Маркус успел заметить группу солдат Сети, охранявших вход снаружи. Они расступились, пропуская крупного мужчину: Дуну Мкеле, шефа разведки. Маркус вдруг сообразил, что толком не знает, на кого, собственно, работает Мкеле: он, очевидно, имел свободный доступ в Сенат, определенную власть над Сетью, но, насколько мог судить Маркус, не отчитывался ни перед кем из них. Независимо от его положения, Маркусу этот человек не нравился. Его присутствие обычно не сулило ничего хорошего.

Мкеле подошел к сенатору Вульфу и что-то прошептал тому на ухо; Маркус пытался прочитать по губам или хотя бы увидеть выражение их лиц, но они повернулись к толпе спиной. Мгновение спустя оба подошли к Товару и стали переговариваться с ним. Товар выслушал их, торжественно выпрямившись, затем осмотрел замерших перед ним людей. Снова повернувшись к Вульфу, он заговорил громким поставленным голосом, очевидно, чтобы слышали все в зале:

– Они уже знают первую часть, можно сообщить и остальное.

Маркус явственно видел, как окаменело лицо Мкеле. Вульф ответил ему взглядом, в котором не было и следа оправдания, и повернулся к собравшимся: