Кукла на качелях. (Сборник рассказов) - Яна Дубинянская

Я, Элберт Вирри, желаю через десять лет улететь отсюда. Пусть без единого волоска на голове, – теперь ни один нормальный мужчина в Галактике не дорожит волосами, – но с круглым капиталом на счету во Вселенском банке. С тем, чтобы купить несколько крупных и богатых рудой астероидов где-нибудь в Леонидах, обзавестись техникой и повести разработки так, как считаю нужным. Еще через пару лет я стану если не мульти-, то просто миллионером – это уже не желание, а констатация факта.

Надо же – я чуть было не изложил свои идеи в университетской дипломной работе. Вот смеху было бы: высший балл за проект, который и в том, студенческом, сыром варианте стоил многих сотен тысяч универсальных единиц.

Но я не продам его ни за какие деньги. Я открою свое дело. Свое. Собственное.

И десять лет моей молодой жизни – не такая уж высокая цена.

Во всяком случае, так думаешь сейчас, откинув на подушку отяжелевшую голову, весело гудящую после вечеринки с комендантом и новыми коллегами. Сухой закон! Последний раз я набирался подобным образом еще в альма-матер, на выпускной. Моя фляга не оказалась лишней, но, похоже, тут у каждого сотрудника имеется солидный подпольный погребок. И как им удается?…

Однако утром, выбираясь из капсулы, косо застрявшей в насыпи выработанной породы, я не был таким оптимистом. Никто и не подумал меня встретить. Кое-как сориентировавшись на местности, я побрел в сторону далекого грязно-серого купола, который мог оказаться базой. Как, впрочем, и чем угодно.

Меня предупреждали: воздух на планете поначалу кажется непригодным для дыхания, но это только с непривычки. Придется привыкнуть. И к воздуху, раздирающему легкие, и к постоянному полумраку из-за пыльной взвеси, и к пейзажу, незатейливо составленному из карьеров, шламмовых гор и неопрятного запустения. Я читал, что раньше здесь была пышная, питаемая радиационным фоном растительность. Но, скажите, кто бы стал обращать внимание на все эти папоротники, хвощи и гигантские грибы – если уран тут можно добывать голыми руками с лопатой? К тому же – неплохая мысль какого-то рационализатора – бесплатными голыми руками.

И я шагал по щиколотку в пыли, и поминутно терял из виду цель, и ругался сквозь зубы, и проклинал раскуроченную планету, незнакомого пока коменданта, станцию на орбите и свои непомерные амбиции. Потом провалился в совершенно невидимую яму, доверху полную пылью. Ком колючей шерсти забил горло и носоглотку, стеклянное крошево засыпало глаза…

Надрывно кашляя, матерясь и плача, я выбрался оттуда – и вот тогда увидел ее.

Ее не могло тут быть.

Собственно, я ничего толком и не разглядел. Логично предположил, что вообще показалось, – а потом наугад, из чистого любопытства задал вопрос коменданту.

Выяснилось, правда.

Женщина, жена какого-то каторжника. А вовсе не сияющее сплетение сказок о феях, детских снов, юношеских эротических фантазий и галлюцинаций смертельно раненых воинов. Она стояла на гребне выработанной руды, такая нелепая, до смешного чужая и ненужная здесь. Светлая, манящая… Она исчезла за кручей внезапно, как и полагается болезненным фантасмагорическим видениям.

А я, идиот, чуть было не бросился догонять.

* * *

– Главное – не пробуй заводить знакомства с голомордыми, – говорил Торп, уверенно шагая чуть впереди меня. – Они – сами по себе, мы – сами по себе. Если тебе кажется, что они похожи на людей, забудь эту блажь. У них не осталось ничего, чтобы так называться.

Его голос звучал приглушенно из-за маски, закрывавшей лицо. Оказалось, здесь только каторжники никак не защищаются от радиации и пыли – за что и получили соответствующую кличку. Меня, конечно, никто заранее не предупредил. Поэтому сейчас на мне болталась запасная маска Торпа, старшего инженера, – большая на пару размеров.

Торп производил впечатление мужика, с которым можно поладить. Впрочем, ладить пришлось бы с любым напарником и непосредственным начальством. Будем считать, что для начала мне повезло.

– В первый месяц все обычно из кожи вон лезут, – негромко продолжал он. – Испытательный срок, как же! Фигня это все, Эл. Оставаться или нет – решать тебе. Нет, оно, конечно, месячишку многие выдерживают… Думают, что им море по колено, но к концу года большинство ломается, проверено на опыте. Текучка страшная. Потому-то и настоящие бабки начинают платить уже со второго года.

Систему я знал и без него. Месяц работаешь за бесплатно, год – за более чем умеренную сумму. И только потом с тобой заключают контракт на оставшиеся девять лет. Два шанса вернуться. Лазейка для слабаков.

Торпу, я уже спрашивал, оставалось около двух с чем-то лет. После чего я мог претендовать на его должность – с окладом повыше, чем у простого инженера. И, что б там не советовал старший товарищ, зарекомендовать себя с лучшей стороны стоило уже теперь.

– Боб просил меня взглянуть на перекрытия Второго-лямбда, – вспомнил я как бы невзначай. – Там вроде проблемы.

Торп поморщился – даже маска не могла этого скрыть.

– Второй-лямбда все равно вот-вот обвалится, – хмыкнул он. – И чем скорее, тем лучше. Даже не вздумай туда соваться! Старый Боб всегда так шутит над новичками. Можешь мне поверить, Эл, та развалюха ремонту не подлежит. Забудь.

– Но там же, – как-то чересчур юношески возмутился я, – работают лю…

«У них не осталось ничего, чтобы так называться».

– Если хочешь, прогуляемся, это недалеко, – предложил Торп. – в порядке экскурсии. Должен же ты знать свое будущее хозяйство. Пошли.

Через час стало ясно, что наши с ним представления о небольших расстояниях кардинально различны. Я с трудом волочил ноги. Сила тяжести на планете лишь чуть-чуть превышала привычную, но теперь я понял, что и это чуть-чуть достойно уважения. Дыхание свистело, пыль, проникшая под неплотно прилегающую маску, мерзко скрипела на зубах.

Когда мы, наконец, добрались, на руднике как раз объявили перерыв на обед. Там и тут среди бурых гор шламма виднелись небольшие кучки темных скукоженых фигур, сосредоточенно хлебающих что-то из общего на группку котла.

Не останавливаясь, мы со старшим инженером прошли мимо одного такого скопления. Каторжники не обращали на нас внимания, торопясь урвать побольше желеобразной похлебки. Только двое или трое подняли головы. Почти черные невыразительные лица, красные белки воспаленных глаз и гнилые зубы.

И тут я во второй раз увидел ее.

И теперь уж рассмотрел как следует.

Она была среднего роста, стройная, хоть и отнюдь не бестелесная, блондинка. То есть, такого цвета волос мне раньше видеть не приходилось: что-то вроде золотистой паутины под ярким солнцем… ну допустим, блондинка. Неправдоподобно белокожая – словно вездесущая пыль каким-то образом отталкивалась от ее лица, шеи и округлых рук. Широко расставленные глаза, мягкий овал щек и подбородка, короткий нос и пухлые губы.

На женщине было поношенное шерстяное платье с короткими рукавами, довольно глубоко декольтированное. На груди переливалось ожерелье из овальных мерцающих камней. В руках она сжимала объемистый полиэтиленовый сверток. Боязливо покосилась на нас и проскользнула вперед, явно высматривая кого-то среди обедающих каторжников.