Ким Филби - Николай Долгополов

Филби еще не раз приходилось сообщать в Центр о секретных сепаратных переговорах англичан и американцев с немцами.

Иногда информация Кима казалась даже несколько экзотичной, однако интерес представляла. Глубокой зимой 1941 года, когда немцев отогнали от Москвы, он отдал своему связнику текст телеграммы посла Германии в Токио министру иностранных дел рейха Риббентропу о предстоящем нападении Японии на Сингапур. Это подтверждало сообщения из токийской резидентуры: японцы на СССР пока нападать не собираются.

Использовал Филби и свое чисто мужское обаяние. В частности, он был близок с Айлин Фиэрс, которая в то время трудилась в архиве контрразведки. Их личные отношения были очень серьезные, однако найти исчезнувшую Литци, его первую жену, всё не удавалось, и Филби доложил начальству, что не может быть двоеженцем и официально вступит в новый брак, как только расторгнет прежний.

Зато Айлин помогала Киму во всем — даже не отказывала ему в удовольствии порыться в архивных делах. Частенько занятый до предела Филби захватывал из архива тома, чтобы поздним вечером как следует поработать с ними. Впрочем, так, вопреки всем инструкциям, поступали многие сотрудники и на это смотрели сквозь пальцы.

Знала ли Айлин, для кого предназначалась отобранная Кимом информация? Впоследствии она говорила, что даже не догадывалась. Ким подтверждал: точно не знала.

Мы уже упоминали о переданной Филби стратегической информации о планах немцев на Курской дуге. А в 1944-м от него пришло грозное предупреждение. Один из руководителей американской разведки доверительно поведал ему о совместной секретной работе ученых-ядерщиков Англии и США по созданию атомной бомбы с использованием урана. В Москве поняли: если союзники объединили усилия, значит, они близки к цели и создание бомбы возможно уже в ближайшее время. Это, в свою очередь, подстегнуло Сталина и Берию, заставило напрячь все имеющиеся научные силы и немалые финансовые средства.

Филби удалось добыть и документы, в которых сообщалось о послевоенных планах англичан. Они были таковы: не мешкая, уже во время войны, исход которой теперь казался ясен, приступить к работе против СССР. Не дать Советскому Союзу осуществить планы по социализации Восточной Европы. Бывший союзник превращался для западного мира в главного противника. Инициатором создателя в СИС специального отдела по борьбе с Советским Союзом был покровитель Филби Виктор Вивиан.

Вот кто был исключительно дальновиден! Он даже приводил примеры того, какими методами бороться с советской разведкой.

Донесения Кима об этих планах были восприняты в Москве с большой тревогой. Хотя порой наступали в Центре периоды, когда «Кембриджской пятерке» не доверяли, но не на этот раз, ибо в Москву отправились переснятые документы со всеми планами относительно подрывной деятельности против СССР. Филби даже не давали задания достать все эти документы, просили хотя бы известить об их содержании. И он в очередной раз сделал невозможное.

Опытнейший разведчик Вивиан, будем откровенны, отдавая дань его провидению, предвосхитил будущее. Он предлагал, какими методами следует бороться против советской разведки, как посеять вражду между СССР и компартиями Запада, как путем дезинформации расколоть и настроить против Советского Союза международное коммунистическое движение. Эти документы хранились в секретнейшей папке, которая так и называлась «Документы Вивиана».

Но Филби переиграл «друга семьи» Вивиана, так трогательно опекавшего его и проложившего Киму путь на самые верхние ступени служебной лестницы. В Москве присланные им «Документы Вивиана» изучали с особой тщательностью. Как это помогло и в дальнейшем, и еще во время войны! Филби собирал данные об агентах, забрасываемых Англией в самые разные страны. Благодаря Киму в картотеку Центра попадали фамилии английских агентов. Сначала, правда, это были лишь сложные кодовые псевдонимы, затем они обретали реальные очертания и настоящие имена. Через несколько лет в Москве уже располагали внушительным списком — этих шпионов набралось столько, что некоторых, осевших в дальних краях, Москва так и не тронула. Другие же, наоборот, вызывали огромный интерес.

В отличие от Бёрджесса или Кернкросса Филби был прекрасным конспиратором. Уроки его первого учителя «Отто»-Дейча не прошли даром. Он пытался внушить простую для него истину и другим членам «пятерки»: их безопасность во многом зависит от них самих. Особенно беспокоил его Гай Бёрджесс. Как показали последующие события — не зря.

И еще. Филби, человек вполне традиционной сексуальной ориентации, ни с кем из друзей не заводил нравоучительных бесед о том, что их гомосексуальные связи могут привлечь чье-либо внимание, помешать в работе. Здесь он уповал на удачу. Впрочем, она оставалась с «пятеркой» не всегда. Бёрджесс был отчислен из разведки из-за чересчур бросающегося в глаза, даже афишируемого им пристрастия…

Видимо, тот же Филби корректно намекнул своим связникам, что «об этом» не стоит говорить с его друзьями. Увещеваниями дурные наклонности, приобретенные в детстве в какой-нибудь привилегированной школе в Мальборо, было уже не исправить. Толку бы нравоучения не принесли, а вот раздражение бы вызвали. И все связники, начиная от «Отто»-Дейча и завершая «Питером»-Модиным, следовали совету Филби. Делали вид, будто необычные для воспитанных в строгости советских людей той поры пороки их не затрагивают. Вся тема на протяжении долгих лет сотрудничества обходилась молчанием, излишних объяснений не было, непонимания и, главное, конфликтов не возникало. У них и без того было немало важнейших обязанностей.

Вскоре после начала войны Филби было строго наказано следить за переговорами союзников об открытии второго фронта. Здесь он проявлял чудеса оперативности — все, что хоть малейшим образом касалось упоминаний о таком долгожданном для СССР втором фронте, попадало на Лубянку мгновенно.

Затягивание с его открытием превратилось для союзников в стратегическую задачу, так что любая на сей счет информация из Лондона ложилась на стол Сталину. Вождя раздражали постоянные отговорки, а потом и никак не сбывавшиеся обещания Рузвельта и Черчилля. Особенно бесило двуличие британского премьера. Нам он обещал, что скоро, уже совсем скоро — а Рузвельта убеждал, будто время еще не пришло. Филби информировал точно: открытие второго фронта затягивается. Так что иллюзий советская сторона не питала, продолжая упорно настаивать на открытии, несмотря на бесконечные обещания.

В конце Великой Отечественной между СССР и союзниками возникло еще одно неприятное разногласие. Срывались поставки взрывчатки, которую так ждали от англичан. Их караваны приплывали в Мурманск с какими угодно грузами, но только не с ней, так нужной нашей наступавшей армии. Сообщение Филби о том, что это происходит вполне сознательно, а не по недосмотру или по небрежности, как ни странно, успокоило Сталина. Он понял, что и здесь надо полагаться на собственные силы.

С огромной тревогой восприняли информацию от «Стенли» о возможной войне с союзниками. Те обсуждали между собой, реально ли начинать военные действия против СССР, если Сталин продолжит наступление на западную часть Германии после взятия Берлина. Быть может, именно тревожная информация от Филби в определенной степени охладила пыл Иосифа Виссарионовича.