Записки экспедитора Тайной канцелярии. К берегам Новой Англии - Олег Рясков

— Теперь ты спокоен? — блеснуло негодование в глазах красавицы.

— Почти, — ответил Иван. — В Лондоне ты единственный человек, кому я мог бы довериться…

В этот момент звон металла нарушил с таким трудом установленный хрупкий мир. Гости и хозяйка в ужасе оглянулись… и увидели Лизу, с сожалением взиравшую на металлическую перчатку, что отвалилась от доспехов. Никакого рыцаря внутри не оказалось…

А в это время на корабле Сигварда, уже набравшем полный ход, тоже шла послеполуденная трапеза. За столом собрались сам капитан, Плахов, Воронцова и их новый гость, загадочный похититель масонских сокровищ Вангувер. Прислуживал же им наш старый знакомец, Егорка.

Повинуясь природному своему желанию развлекать публику, фокусник не преминул и тут продемонстрировать свое умение: взял куриное яйцо и сделал несколько пассов в воздухе, пряча яйцо в рукаве и одновременно давая разъяснения зрителям:

— Главное — это убедить всех в том, что у вас ничего нет в руке.

Еще один пас — и исчезнувшее яйцо вновь появилось в руке ловкача, будто бы доставшего его из-за головы Плахова. Анастасия восторженно засмеялась и захлопала в ладоши. Наконец-то на этом самом скучном в мире корабле начало происходить что-то интересное! Не только фокусы, но и сам Вангувер произвел на нее впечатление. Фокусник был очень мил, обходителен, легок в общении. И уж ему-то она точно ничем не была обязана. Настя видела, как мрачнеет Плахов, мучимый ревностью, но ее эти чувства даже забавляли. По крайней мере, облегчать его страдания она пока не собиралась.

Семен же действительно страдал. Обаятельный соперник, к тому же умеющий так хорошо развлечь девушку, пришелся совсем некстати. Но с этим надо было смириться, поскольку избавиться от него Плахов никак не мог. Посему он просто мрачно поглядел на Вангувера, встал из-за стола, затем взял из корзины в углу каюты почтового голубя и молча вышел наружу. Там он поднялся на ют, выпустил голубя и перевел дух. Надо возвращаться в каюту и испить сию чашу до дна. Эх, ну почему ему так не везет?! Выдался случай спасти свою любимую от верной гибели, уплыть с ней на корабле за тридевять земель, так нет же! И тут объявляется ловкач, притом весьма обаятельный, который в два фокуса завоевывает сердце желанной! А та тоже хороша: ей лишь бы веселье подавай! Ну до чего непостоянны женские сердца! Будь ты хоть трижды герой, награду от переменчивой красавицы получишь не ты, а хитроумный весельчак, знающий всего-то пару трюков!

Плахов понуро воротился в каюту. Егор как раз принялся разливать кофе. Анастасия, все с тем же восторгом глядя на Вангувера, щебетала:

— Расскажите, как вы выучились всем этим премудростям?

— Меня за границу учиться отправил еще батюшка, — начал свой рассказ фокусник. — Но склонности к наукам я не приобрел, зато вечерами меня часто развлекал хозяин таверны, который за свою жизнь нахватался всего понемногу. Но главное, он умел выделывать разные фокусы. Посетители чаще заходили к нему не поесть, а лишь полюбоваться чудесным искусством. Я перенял от него многое. Как и его дочь, Кэт. Когда старик умер, таверну продали за долги, а мы вместе с Кэт отправились по городам показывать наши нехитрые представления.

— А драться вы выучились тоже у трактирщика? — не удержался Плахов.

— Насколько я слышал, — как бы не замечая колкости, ответствовал Вангувер, — в молодости он ходил на кораблях и даже был в плену у пиратов. Хотя я склонен думать, что на самом деле он сам был пиратом, удалившимся от дел на покой.

Тут уж в разговор с возмущением вмешался Сигвард:

— Ви учились у пирата обманывать людей этими пошлыми шутками?

— Не будьте столь категоричны, — дружелюбно улыбнулся фокусник. — Я же сказал, что не исключаю, что он был пиратом, но утверждать этого не могу, так как не имею доказательств.

— Истинный джентльмен может сразу определить, пират перед ним или честный человек, — отрезал капитан и насупился.

— А по-моему, ваши фокусы очень забавны, — возразила Анастасия. И немного кокетливо спросила: — Вы научите меня?

— Непременно, сударыня, — галантно склонил голову Вангувер, лукаво глянув на Плахова.

«Только бы не сорваться», — подумал Семен, а вслух крикнул:

— Егор! Приготовь трубку!

Но военная выправка многого стоит. Наш герой выдержал и этот вечер, и следующее утро, и не только не сорвался, но был вежлив, держался с достоинством, хоть и немного суховато, зато не уронил себя ни в глазах любимой, ни в глазах гостя.

А те наслаждались обществом друг друга, солнечными лучами, красотами моря. Погода выдалась отменной, и после завтрака Анастасия с Вангувером предпочли коротать время на палубе, весело наблюдая за стайкой резвых дельфинов, пристроившихся следовать тем же курсом, что и их фрегат.

Картинка и впрямь была забавной, даже Егор позабыл про дела и замер в сторонке, у борта, выпучив глаза на невиданных морских зверюг. Из забытья его вывел голос Плахова:

— Этот человек, Вангувер, ты знал его раньше?

— Так, Ваша милость! Его сам Ушаков пытался поймать.

— Да ну? — переспросил Семен.

— Вот те и ну! — Тут Егор оглянулся на фокусника и понизил голос: — Да только сдается мне, что пока он не захочет сам, вряд ли кто его словит.

— Это почему же? — насторожился наш герой.

Егор еще раз покосился на Вангувера и еще тише доложил:

— Он, Ваша милость, похоже, с нечистой силой знается.

— С кем? — удивился Плахов.

— С нечистой силой, — твердо сказал слуга и на всякий случай перекрестился.

Узнать, из чего богобоязненный Егор сделал такое мудреное заключение, Семену так и не удалось. Их беседу прервал внезапный окрик рулевого:

— Корабль слева по борту!

Все посмотрели в ту сторону. Действительно, вдалеке явственно обозначился силуэт фрегата. Судя по его свернутым парусам и по тому, как быстро он приближался, капитан Сигвард сделал вывод, что неизвестный корабль дрейфует. Прошло несколько минут ожидания, и вот уже загадочное судно оказалось настолько близко, что стало вполне достижимым на шлюпках. Из соображений безопасности капитан отдал команду лечь в дрейф.

Все собрались у левого борта и пытались разглядеть хоть малейшее движение на палубе чужого фрегата. Но тщетно: ни одна живая душа не давала о себе знать.