Кудеяр. Вавилонская башня - Феликс Разумовский

– А, значит, науку грызёшь, сынок… – умилилсягенерал. Ему всё казалось, что нежданное счастье должно было вот-вот исчезнуть,рассеяться, точно сон, слишком хороший, чтобы оказаться реальностью. Почему-тооглянувшись на портрет Дзержинского, Владимир Зенонович крепко зажмурился, словнокто мог подсмотреть за ним в этот миг. – Ну давай, давай.

– Да, собственно, я уже заканчиваю. Сейчас обедомзаймусь, – улыбнулся в трубку Эдик и звучно взял аккорд на своемноутбуке. – Маму я отпустил к подруге детства, пусть отдохнет от быта… Ты,отец, что хочешь на первое?

Мы совсем забыли сказать, что среди прочих способностей, водночасье пробившихся у Эдика, обнаружился и кулинарный талант. Вот толькопредаваться любимому хобби у него получалось нечасто, ибо занятость Эдикавполне соответствовала его новым возможностям. Поэтому в генеральской семьесерьёзно подумывали о домработнице.

А этажом ниже в кабинете у Кольцова тоже не сидели без дела– прорабатывали варианты встречи американцев. Собственно, генератором идейвыступал в основном чекист в белых кедах. Скудин с Кольцовым большепомалкивали. Тоже, нашли кому пыль в глаза пускать. Американцы и так никуда неденутся. И кредиты дадут. Всем лучше, если русский медведь сытый…

– А может, встретить их на танке? Среднемгвардейском?.. – задумался над очередным вариантом чекист в белых кедах ипочесал круглую, начинающую лысеть башку. – А лучше на двух. Или на трёх.Под гимн, с триколором. И мы на броне…

– Нет, под этот гимн нельзя, не так поймут. Лучше уж подмарш. – Кольцов пожал плечами, тяжело вздохнул. – А потом, танки ведьтраками всю полосу испоганят. Да и шуму будет, вони… Нет, не пойдёт.

– Да? – расстроился генератор идей. – Аможет, снять траки-то? И шуму будет меньше.

Скудин с Кольцовым переглянулись.

– Ладно, – капитулировал Скудин. И тожевздохнул. – Есть у меня массовик один… затейник. Ему придумать – разплюнуть. Разрешите озадачить виртуоза?

Было отчего впасть в тоску. Три здоровых мужика, да ещё впогонах, а занимались, извините, фигнёй. Проблему решали. Вселенского свойства…

Прибыв к себе, Кудеяр первым делом вызвал Евгения Додиковичаи без обиняков, прямо в лоб поставил ему боевую задачу.

– Не беспокойся, командир, все будет сделанотонко, – страшно обрадовался Гринберг. – Встретим американцев повысшему разряду. Я сказал!

Чем-то он здорово напоминал Остапа Бендера, подряжающегосянарисовать агитационный шедевр.

– Ну и ладно, дерзай, – отпустил его Скудин,облегчённо вздохнул и сразу забыл об импортной делегации. Своих дел хватало.Однако скоро выяснилось, что делать эти самые дела ему предстояло в гордомодиночестве. Чёртов Гринберг мигом увёз всех на репетицию. И Бурова, иКапустина, и Ефросинью Дроновну. В неизвестном направлении. На казённомбронированном авто…

Американцев встречали на следующий день в Пулково-2.Простенько и со вкусом. Вначале прямо к трапу направились Буров и ЕфросиньяДроновна. Чинно, степенно, с чисто русским достоинством. Глеб передвигался начетвереньках. Он был наряжен бурым лесным медведем. В шкуре, с клыками, когтямии хвостом. Выглядел, кстати, Глеб нисколько не смехотворно. Натуральновыглядел. Даже страшновато – пока в глаза не посмотришь. Фросенька была одета,что называется, на грани фола: а-ля царевна Лебедь. Но, как и Глеб,соответствовала образу идеально. Она несла огромный пшеничный каравай. Никакойне муляж и не ширпотребовскую безыдейную булку, а самый настоящий каравай, скрепенькими румяными рожками, – очередной шедевр тёти Ксении.

– Здрасьте вам, гости дорогие, – певуче сказалаФросенька и поклонилась в пояс с завидной грацией, а Буров зарычал. При этом ончуточку не рассчитал, и Сара Розенблюм с профессором О’Нилом на всём серьёзесобрались ретироваться в свой «Боинг». О, эти русские! А их-то убеждали передполётом, что в России на улице медведя не встретишь…

– Ну, Скудин, ты даёшь… – Чекист в белых кедахзадышал и побледнел под цвет своих тапок. – Этак и международный скандалраздуть можно. Топтыгин-то чего ревёт у вас? Не кормлен, что ли?..

– Не гулян, – с непроницаемым видом пояснил Иван,а тем временем откуда-то чёртом из табакерки вывернулся Гринберг – весёлый, осабле, в кармазинном кафтане, рысьей шапке и лиловых зарбасных штанах. Сприговором, с переплясом, с балалайкой в руках… Да не один! Сдевицами-душеньками-красавицами – Колеттой, Полеттой, Жанеттой, Жоржеттой иМриэттой, наряженными в мини-юбки, кофты-марлёвки и пикантные кокошники.

– Во поле березка стояла!!! – затянул Гринберг ипослал американцам воздушный поцелуй, а девушки-красавицы повели хоровод истали подпевать: – Люли-люли стояла, некому березу заломати…

– Oh, that’s better! – отреагировали американцы,побороли стресс и начали дружно сходить по трапу. – What a song! What aboy! A real kazak…[5]

– Ну слава Богу. – Чекист в белых тапках просиял,высморкался и в шутку погрозил Скудину пальцем. – А ты шалун, шалун.Тёлки-то у тебя небось того… огуляны…

Однако Скудин не отреагировал. Он смотрел на группуиностранных гостей, которые, забыв о всяческом церемониале и этикете, с воплямирадости ринулись к нему. Экс-преподобный Браун и братья во Христе Хулио, Чарли,Бенджамин и Родригес-младший. Только не в милотях,[6] не всутанах, не в рубищах и не в веригах. Во всём блеске американских парадныхмундиров.

– Иван, брат наш! – вскричали они хором. – Тытеперь один в поле воин?

– Как это один? – оскорбился Скудин и поманилпальцем. – Ап!

Сейчас же к нему подтянулись Буров (уже не на четвереньках),Гринберг (без балалайки) и Капустин (в фуражке с васильковым околышем).Экс-отец Браун вдруг заговорил о погоде:

– Здесь у вас все же лучше, чем в яме с дерьмом, ночертовски разгулялись ветра. Давно не припомню подобной болтанки. У нас,впрочем, «индейское лето» тоже было паршивым…

Кудеяр сразу же как-то нутром почувствовал, что «паршивость»«индейского лета», оно же бабье, объяснялась не только дождями.

Между тем выяснилось, что американцы и в самом деле успеливовремя. Небо очень быстро, прямо на глазах, затянули тучи, ясный полденьсменился натуральными сумерками. Повеяло ледяным холодом, словно где-тораспахнулся чудовищный морозильник… В стылой, ощутимо плотной полутьмезакружились белые, тающие на лету мухи.

– И здесь то же… – ни к селу ни к городупробормотал бывший Браун. По-английски пробормотал, но Иван понял. Другое дело,железного негра внезапным холодом было не прошибить, а вот остальные членыделегации с явной тревогой поглядывали на небеса. Ни дать ни взять прикидывали,не привезли ли они с собой на хвосте через океан нечто такое, с чем успелиочень неприятно познакомиться дома.