От судьбы не уйдешь - Кара Уилсон

Закончив свою длинную речь, Мэдж обхватила себя руками, чтобы не дрожать, чтобы показать Майклу, какая она молодчина, хотя больше всего ей хотелось сейчас плакать.

— Так вы всего лишь работали по двенадцать часов в день?

— Так оно и было.

— Шесть дней в неделю?

— Разумеется.

— И все было спокойно?

Перед Мэдж снова возникли мальчики, тянувшие к ней руки. Она крепко зажмурилась…

— Это была моя работа.

Майкл помолчал.

— Может быть, вам кажется, что вы перенесли меньше, чем другие? — мягко сказал он. — Думаю, в истории человечества это было не самое страшное испытание. Но для вас это было чересчур. Война причинила вам тяжелую травму.

Мэдж напряглась, смущенная его мужской логикой.

— Не говорите глупостей! Я поехала туда всего лишь выполнять работу, для которой была подготовлена. Не так, как наши парни! Те воевали, страдали от ран, видели, как умирают их друзья… Это совсем другое!

— А вы были подготовлены к таким ранениям?

Она ответила быстро и решительно:

— Нет. Никто не был подготовлен к таким ранениям. Никто никогда не видел, чтобы с такими ранениями выживали. Послушайте, Джордан, у меня нет никакого желания вспоминать об этом.

Но Майкл упорно продолжал этот разговор:

— А вы были подготовлены к работе под минометным обстрелом?

— Через несколько недель я его почти не замечала.

— Но вы до сих пор не выносите внезапных громких звуков, не так ли? Что вы делаете четвертого[1]?

Она пряталась. Как маленькая девочка, затыкала пальцами уши, чтобы не пугаться. Но Мэдж солгала:

— Я смотрю фейерверки.

Джордан выругался, кратко и выразительно. А ведь он никогда не поднимал голоса.

— Вам нужно что-то делать с этим, Мэдж.

— Нет, не нужно. Мне нужно довести до ума гостиницу, чтобы иметь возможность поддержать детей, потому что я — это все, что у них есть. А они — все, что есть у меня.

Даже в темноте Мэдж почувствовала его разочарование. Но это не имело значения. Она просто больше не могла позволить себе роскошь говорить об этом. Не могла, и все.

— Ведь я там был, — мягко напомнил он. — Я-то знаю, через что вам пришлось пройти.

Мэдж прикрыла глаза, все еще видя перед собой те лица.

— А ведь вы сами еще не избавились от кошмаров, правда?

— Правда.

— Они вас посещают?

— Иногда, — мрачно признался он.

Мэдж кивнула, чувствуя, как слезы снова подступают к глазам. Проклятая сигарета уже не помогала. Она выбросила окурок в сырую траву. Он зашипел и погас.

— А вы что скажете? — спокойно спросил Майкл. — Вы помните своих раненых?

Мэдж, представив те лица, те слишком юные, испуганные лица, что двадцать лет тянули к ней руки, снова начала дрожать.

— Иногда…

Она не поняла, как это произошло. Кажется, она закрыла глаза и вдруг оказалась в объятиях Майкла. Он прижал ее к груди, так что она могла слышать гулкие удары его сердца. Слезы неудержимо текли по ее щекам. Откуда-то из глубины пришла острая боль, которая напугала ее больше, чем весь тот кошмар, что преследовал ее.

— Ш-ш, — успокаивал он, гладя ее по голове. — Все в порядке. Все в порядке.

— Нет, — всхлипнула она, борясь с терзающей ее болью. — Нет, не в порядке.

— Я знаю, Мэдж. Я знаю.

— Простите, — выдавила она из себя, чувствуя грудью его страшные шрамы даже сквозь хлопок рубашки. Такие шрамы могли бы сломить человека, но Майкл каким-то образом стал только сильнее, и ей было стыдно за себя. — Простите.

— Не надо просить прощения, Мэдж, — сказал он сочувственно. — Вы ни в чем не виноваты.

Она хотела засмеяться, но не смогла. Ей захотелось закричать, убежать и спрятаться, а больше всего ей хотелось свернуться клубочком на руках у Майкла и успокоиться. Джонни и Джесс, Персик и Надин, коллеги по работе — никто даже не знал, что она служила в армии, тем более в Корее. Те, кто мог бы посочувствовать и утешить ее, на самом деле ничего не подозревали. А с этим внезапно возникшим в ее жизни мужчиной она смогла, хоть и ненадолго, но успокоиться. Сумела отогнать боль, которая грызла ее. Закрыла глаза и прильнула к Майклу, впитывая ритм его сердца и силу его рук. И с этого момента, поскольку он знал, но ничего не требовал, поскольку заботился о ней, но не лез в душу, и еще по каким-то причинам, которые Мэдж не хотела называть даже самой себе, она наконец почувствовала себя в безопасности. Сейчас, в темноте, она почти поверила, что сможет встретить рассвет без страха.

— Что вы скажете о хорошо оплачиваемой работе на время отпуска? — спросила она непростительно тихим голосом, в то время как ее сердце громко стучало.

Майкл помолчал. Его объятие не стало крепче и не ослабело. Ей показалось, что он улыбается.

— Мне очень нравится Вирджиния летом.

Чуть погодя, когда Мэдж достаточно пришла в себя, чтобы самостоятельно идти домой, она улучила минутку, чтобы поразмыслить над случившимся. Она покачала головой и попыталась улыбнуться.

— А вы уверены, что вам все это нужно?

Он широко улыбнулся, и здесь, на полпути между ночным кошмаром и уютом освещенного дома, Мэдж позволила себе поддаться чарам. Ее сердце забилось быстрее, а дыхание перехватило, потому что его улыбка заставила ее, пусть на мгновение, почувствовать себя веселой юной девушкой.

— О, я вполне уверен, — сказал он и протянул ей руку.

Мэдж приняла ее и пошла с ним к дому, чувствуя себя на седьмом небе от того, что произошло, ибо это означало, что Майклу Джордану не надо уезжать.

— Наверное, раньше не было так плохо, — сказал Энди.

Слушая его, Майкл поглядывал через окно туда, где Мэдж сажала цветы. На ней были джинсовые шорты и черная тенниска, и Майкл подумал, что для женщины с двумя детьми, вернувшейся двадцать лет назад из Кореи, она выглядит чертовски здорово.

— Что ты имеешь в виду?

— Войну во Вьетнаме. Она вызвала у всех ветеранов не самые лучшие воспоминания. Отсюда и всплеск ПСС. Слишком похоже на старые времена, понимаешь?

Майкл кивнул, забыв, что говорит по телефону.

— И у нее семнадцатилетний сын, который все время просится в военные летчики.

Энди вздохнул.

— Послушай, парень, здесь нет твоей вины. Это — ее проблемы. У нее их был полный ворох еще до того, как ты ступил на этот порог.