Святослав (Железная заря) - Игорь Генералов

Первый порог называется «Не спи», он и вправду будит успокоенных безмятежной гладью воды путников. В месте порога Днепр сужался, его дно покрыто острыми скалами, островками, торчащими из воды. Лодьи разгружали, кмети оружно и в бронях охраняли везших по берегу груз, остальные, пихались шестами, щупали дно. Таким же побытом прошли Островной и Лоханный пороги, располагавшиеся рядом, что иногда их считали за один, потом Звонец, пятью верстами ниже. Впереди самый трудный — Ненасытец. Пройдя три версты по успокоившейся воде, ватажники сошли на берег поснидать и отдохнуть. Асмунд услал сторожей, чтобы предупредили о печенегах. Один отряд вскоре вернулся. Широкоплечий кметь, протянув в сторону Ненасытца заскорузлую от ратных мозолей ладонь, сказал:

— Тамо варяги[27]какие-то застряли, подсобить просят!

— Не знают, где порог, небось, береглись да и сели, — заметил один из бывалых ватажников.

Асмунд со Святославом и с десятком своих и полусотней купеческих людей пошли за кметем. Идти было недалеко: всего-то полверсты, и вскоре русичи увидели в саженях тридцати от берега задравший высокую грудь северный корабль, намертво севший на мель, рядом покачивался второй. Один из купечьих узнал варягов:

— С Ладоги они. В Киеве зимовали, теперь в Царьград идут.

Часть варягов сушили промокшую одежду, остальные, оборуженные на всякий ратный случай, тут же окружили пришедших. Безошибочно выделив среди них старшего, Асмунд коротко переговорил с ним, объяснив потом своим:

— Это купцы-свеи из племени гутов. Вождь их Торгейр просит помочь. Мест сиих не знают, первый раз Днепром идут, потому на мель и сели. Они опасаются печенегов, и Торгейр извиняется, что встретил нас при оружии.

Помощь в порогах — дело обязательное, с давних пор ставшее обычаем. Страх перед печенегами сближает купцов разных языков. Купечьи люди готовно разделись и с весёлым матерком, подзуживая свеев, забрались в воду Оставшиеся кмети, поняв, что варяги драться не собираются, охрабрев, теперь с интересом рассматривали оружие и брони иноземной работы, живо обсуждали. Вскоре севший корабль под дружное гиканье слез с мели и виновато закачался на водной глади. Мокрые ватажники вылезали из воды, охлопывали свеев по плечам, приговаривали:

— Магарыч с вас!

Асмунд, угадав Торгейрову кручину, о которой не позволяет повестить гордость, сам предложил следовать с ними через пороги и далее до моря. Купец поблагодарил воеводу, снял наборный пояс, протянул его Асмунду и произнес по-славянски:

— Возьми!

Воевода, легко усмехнувшись, принял подарок, отдарившись серебряным запястьем.

Пройдя Ненасытец, заночевали. Завтра последний рывок, хорошо бы до Белобережья сразу дойти, но бывалые говорили, что навряд ли, половодье уже спало и вода на порогах — боле не помощник, вот если б ратная дружина шла, тогда другое дело, а так, купцов с товаром через Поворотную переправу тащить, то и заночевать придётся. Бывалые оказались правы, нескольких вёрст даже не дошли до переправы. Святослав, раздражённый маленькой скоростью купцов, клялся себе никогда не ходить с торговыми лодьями, лучше дружину с ними оставить, потом догонят. Чтобы от печенегов по воде да на боевом корабле уйти — четыре десятка кметей более чем достаточно. Впрочем, когда одолели переправу и, пройдя ещё несколько вёрст, достигли острова Хортицы, раздражение ушло, сменившись на ощущение общей радости. Вытаскивали на берег корабли, весело переговаривались с местными рыбаками, вышедшими встречать путников. Свеи уже поспешили достать из под скамей своих богов и, определив место, утверждали их для предстоящей требы за минувшие трудности и трудности предстоящие.

Их примеру следовали русские, потом все вместе принесут жертву у священного дуба, почитаемого вот уже несколько столетий.

Прознав про приезд князя с отцом, на Хортицу прибыли правители Белобережья, Игорь Молодой и Акун, оба рослые, статные в своего родителя Улеба, почившего уже пять лет назад. Поздоровавшись с княжичем, которого не видели с далёкого детства, долго мяли с Асмундом, что был им стрыем, друг друга в объятьях, расспрашивали о житье-бытье. Вечером за ужином в небольшом тереме-полуземлянке говорили о делах насущных. Игорь на восемь лет старше Святослава с некоторой завистью поглядывал на Днепровского князя. Белобережье — край небогатый. Жили в основном рыболовством, охотой, добычей соли, столь дорогой на полуночи. Ещё живы были те, которые помнили лихие времена, когда местные росы грабили своих же данников — славян и отец дарил сыну меч со словами: «Я не оставляю тебе более ничего, а всё, что нужно, ты добудешь себе мечом». Об Игоре говорили много хорошего и не смотря на его молодые годы уже называли мудрым правителем. Он часто бывал в Херсонесе, тяготел больше к торговле, ремёслам и грамоте, не русским побытом носил длинные волосы и бороду, по-юношески ещё короткую. При нём небольшая страна, в которой жили росы, славяне и греки, начинала богатеть, мирно торгуя с Херсонесом и Византией. Полной противоположностью мирного старшего брата был Акун, как и Святослав грезивший о военной славе предков. Вот и сейчас обратился не к стрыю, а к Святославу, признавая тем самым его старшинство перед собой:

— В Тмутаракане поход собирают. Раз вы туда идете, возьмите и меня с собой.

Святослав с интересом облокотился на стол, подвинув грудью тарель с вяленой рыбой.

— Какой поход?

— Хазары попросили Володислава наказать исмальтян.

— А хазарам отказать нельзя. Только их милостью Тмутаракань держится, не то сами придут или ясов с касогами на русов натравят, — перебив брата добавил Игорь.

— Хазария вечно, как кость в горле! — вдруг резко сказал Асмунд так, что все посмотрели на него.

— С ромеями это они Игоря Старого стравили, — продолжал кормилец, — торговлю полуночную у нас перебивают. Купцы предпочитают Итилём ходить больше, чем по Днепру. Народу под ними: и булгары, и буртасы, и ясы с касогами, и славяне некоторые, да наши Тмутараканские росы. В Тавриде их владения есть. До Белобережья власть их не дошла, через это и с греками и с печенегами здесь мирно живут. Ради чего теперь Володиславу людей своих класть? Ради того, что арабы с хазарами что-то не поделили?

— С похода и Володиславу прибыток будет, — возразил Акун.

— Будет, только берёт он не своею волей, а разрешили ему, — ответил Асмунд.

— На каждый шаг у хазарского кагана разрешения спросить надо что ли? А если самим на хазар ударить? — зло потемнев глазами, спросил Святослав.

Игорь странно посмотрел на княжича, а Акун и вовсе рассмеялся. К хазарам здесь относились как к чему-то по-божьи неизбежному, как относятся к мору или голоду, к тому, что нельзя одолеть человеческими силами, потому, чтобы идти на Хазарию походом, не думали вовсе.