Посланник ангела - Дарья Волкова

Вроде бы фраза была совершенно обыкновенная, сказана она была без выражения, но Дима каким-то необъяснимым образом почувствовал за этими словами нечто гораздо большее. Только как выяснить, что именно, он пока не знал.

Эдуард орал так, что трубка вибрировала, и Димка понял, что надо возвращаться, пока шеф никого не убил. Державину на голову в очередной раз свалились бравые ребята с таможни, а договариваться с таможней умел только Тихомиров. Заскочил в академию с утра, чтобы в перерыве между занятиями попрощаться с Дашей. На прощальные поцелуи, конечно, не рассчитывал, но ему показалось, что Даша слегка расстроилась его скоротечным отъездом и даже пожелала удачи в дороге.

Всю следующую неделю они каждый день разговаривали по телефону. Звонил всегда Дмитрий, но Даша вроде бы была не против, и им находилось о чем поболтать десять-пятнадцать минут. Один раз даже обратилась за советом по поводу своей соседки по комнате, которая после развода безуспешно делила с бывшим супругом жилплощадь. В жилищно-правовых вопросах Тихомиров разбирался слабо, но «полезные связи и жажда наживы» позволили ему организовать достойную консультацию для Дашиной соседки.

Даша шагнула из вагона поезда на перрон и тут же поморщилась. Так плохо она себя давно не чувствовала. Давала себя знать недавняя простуда, которую она все-таки подцепила в этом продуваемом насквозь общежитии. Кроме того, болела спина, да и спала она в поезде плохо — ни жесткий, с комками, матрас, ни раскачивание вагона не были для нее залогом крепкого сна. А еще в пять утра позвонила одна из пациенток, после разговора с которой Даша поняла, что прямо с вокзала придется ехать на работу.

Закинув сумку на плечо, двинулась в сторону метро.

— Тебе хоть кричи, хоть не кричи, — раздался над ухом недовольный голос. — Сумку отпусти — тяжелая ведь.

Дарья резко обернулась. Не сдержавшись, улыбнулась. Господи, как приятно, когда в семь утра тебя кто-то встречает на вокзале. Даже если этот кто-то хмурый, невыспавшийся и явно проехал как минимум половину дороги до вокзала на автопилоте. Торчащие во все стороны волосы и легкая щетина делали его еще более привлекательным. Если такое вообще возможно.

— Ты что здесь делаешь?

— Тебя встречаю, — Димка наконец-то отобрал у Даши сумку. — Ты же сказала вчера, что приезжаешь.

— Но я не имела в виду…

— А я имел, — перебил ее Дмитрий. Схватил за руку и потащил в противоположном направлении.

— Но метро там.

— А стоянка — там.

На прощание они договорились, что сумка останется у Дмитрия в машине, а сам он заедет за Дашей на работу к шести.

В шесть вечера в ноябре уже совсем темно. Поэтому, когда Даша села в машину, Дмитрий не сразу заметил, что с ней творится что-то неладное.

— Привет! Как ты относишься к узбекской кухне? Я тут ресторанчик один нарыл, «Белое солнце пустыни» называется. Там очень приличный плов готовят, — молчание. — Даш?

Димка не узнал ее голос. Сдавленный, глухой, слова давались ей с трудом.

— Отвези меня домой.

— Даш, что случилось? — Димка старался говорить спокойно, но в душе поднималась паника.

— Отвези меня домой, — повторила Даша все тем же каркающим, чужим голосом.

— Да что случилось!? — Дима не удержался и включил в салоне свет.

— Выключи! — Дашин крик заставил его немедленно обратно щелкнуть выключателем, но он успел увидеть и залитые слезами щеки, и прикушенную нижнюю губу. Ему стало страшно. Что такого могло случиться, что его непробиваемая, скорая на язык и на расправу Даша плачет?

— Даш, — он осторожно положил руку ей на колено, — пожалуйста, расскажи, в чем дело.

Дарья начала судорожно всхлипывать, потом немного успокоилась.

— Она восемь часов мучилась. Эпидуральную анестезию ей делать нельзя. Схватки сильнейшие, боль такая, что она под конец даже кричать уже не могла. А открытия нет. Я ей… — далее последовала какая-то медицинская ахинея, из которой Дмитрий не фига не понял. — Короче, ясно стало, что надо срочно операцию делать. Пока заведующую нашли, пока ее уломала — она по плану в этой операционной кого-то собиралась кесарить. Мы с ней полчаса препирались.

Даша опять начала всхлипывать.

— Поздно мы сделали операцию. Ребенка уже мертвого достали. Представляешь, она от наркоза отойдет, а ей скажут, что ее ребенок уме-е-е-е-ер!

Дашка начала рыдать безудержно, во весь голос.

Нет, Тихомиров этого категорически не понимал. Да жалко, конечно, эту несчастную женщину. Слов нет, как жалко. Но, насколько он понимал, такое периодически случается, и к этому надо относиться как неизбежному. Глядя на вздрагивающие Дашины плечи, он понимал, что она к этому относится совершенно по-другому. Так нельзя.

— Даш, — Дмитрий неловко перегнулся через коробку передач, обнял Дарью за плечи, — ну нельзя все так близко к сердцу принимать.

— Ты не понимаешь, — прохлюпала сквозь ладони она.

— Я все понимаю, это все очень печально. Но если ты так к этому относишься, то, может быть, тебе стоит найти работу поспокойнее? По этой же специальности, но не в роддоме, а где-нибудь в хорошей частной клинике? — Дмитрий старался рассуждать рационально, он уже прикидывал, как это лучше организовать. — Ты же себе сердце на куски рвешь. Ты не должна…

— Ты не понимаешь, — она кричала во весь голос. — Я должна! Должна! Должна!

Даша уткнулась головой в колени и издала сдавленный полувой-полустон.

Димка похолодел. Он явно чего-то не понимал, но здесь было не самое подходящее место, чтобы выяснять, что именно. Сев на свое сиденье, он воткнул передачу и резко тронул машину. Разбираться будем дома.

Дежурный охранник Толян повидал в этом доме всякое. И девиц симпатяга Димон с седьмого этажа приводил самых разных. Но вот таких, зареванных, хлюпающих носом — ни разу. У Толяна даже рот от удивления открылся. Впрочем, тут же и захлопнулся. Димка так зыркнул на него, что Толик поспешно уткнулся в кроссворд и не поднимал головы, пока не закрылись двери лифта.

В квартире Дима помог Даше разуться, снять куртку. Впрочем, даже не помог — сам все сделал, Дарья проявляла активности не больше чем кукла. Провел за руку в гостиную, посадил на диван, затем метнулся к бару, накапал грамм сто коньяку. Поставил перед Дашей стул, сел, протянул бокал.

— Пей!

Дарья замотала головой.

— Давай, пару глотков. Сегодня я — доктор, слушайся меня, ладно? Так надо, — он мягко подтолкнул бокал к ее губам.

Даша сделала пару глотков. Потом еще. И, наконец, осушила до дна. Двадцатилетний миллезимный Leroy способен творить чудеса даже с самыми непьющими девушками.

Димка забрал бокал и поставил на пол. Осторожно, за подбородок, приподнял Дашину голову, чтобы видеть глаза. Сжал ее руки в своих.