Стихия огня - Марта Уэллс

— А что будет на тебе? — спросила Коррина. Каде подозревала, что актриса хотела удостовериться в том, что ее не затмит женщина, играющая ее же служанку. Каде показала на свое свободное красное платье с глубоким вырезом и сказала:

— Это будет в самый раз.

— Но в этом ведь нельзя на сцену, — возразила Сильветта.

— Я же играю служанку, — расхохоталась Каде. — Что еще может на мне быть?

Результаты гадания полностью переманили Сильветту на ее сторону. Она предложила:

— По крайней мере позволь мне завить тебя.

Каде провела рукой по тонким распущенным волосам, которые пыльный солнечный луч на время превратил в золото. Обычно она считала, что волосы у нее цвета сухих колосьев.

— На железе?

— Конечно же, гусыня, на чем же еще?

— Терпеть этого не могу.

Коррина разложила платья поперек кресла и сказала:

— Понимаешь, тебе надо постараться привлечь к себе внимание. Здесь уйма мужчин благородных и богатых, и все ищут любовниц. Конечно, как ты понимаешь, редко удается завести постоянную связь, но выгода стоит усилий.

— В самом деле? — переспросила Каде тоном, пожалуй, чересчур простодушным, однако же не настолько, чтобы женщины смогли заподозрить тонкую насмешку.

— О, это куда лучше, чем связаться с актером, — игриво произнесла Сильветта, качнув головой в сторону входа в таверну. Едва явившись с улицы, игравший Арлекина актер вступил в разговор с одним из слуг. Смуглый, симпатичный и чисто выбритый на самый последний адераский фасон, он совсем не был похож на других актеров, игравших шутов.

Чуть помедлив, Каде спросила:

— Хорошо ли ты его знаешь?

Сильветта ответила:

— Он новичок. Бараселли взял его в прошлом месяце, после смерти предыдущего Арлекина.

— Он был стар?

— О нет, все наши шуты молоды. С ним приключилась горячка. Очень плохой знак.

Арлекин посмотрел в их сторону, и взгляд его остановился как будто бы на Каде. Коррина, явно ограничивавшаяся одной только мыслью, ухмыльнулась и сказала:

— Вот видишь, ты ему приглянулась.

Но Каде, сумевшая прочитать в этих темных глазах волчье высокомерие, фыркнув, ответила:

— Едва ли. — И ловким движением рук подложила карту, сулящую Сильветте благосостояние в будущем.

Томас провел день, проверяя продвижение всех затеянных им прошлым вечером расследований, однако королевская стража еще не сумела добиться заметных успехов. Он полагал необходимым прощупать Галена Дубелла по поводу его прежней ученицы Гадены Каде, но прошлый вечер, первый на свободе после трех дней томительного заточения в доме Урбейна Грандье, не представил ему подходящего момента.

Гален Дубелл перебрался в комнаты, прежде занимавшиеся покойным доктором Сюрьете, где его и отыскал Томас, когда повернувшее к горизонту солнце наполнило своим светом высокую палату. Нужда в такой комнате возникла, когда зрение начало отказывать старому чародею. Многостворчатые окна в западной стене позволяли использовать дневной свет максимально. Украшенные золотом книжные полки занимали стены, глобус под защитным кожаным чехлом стоял в углу. Остальная мебель скрывалась под стопками книг и изрядным слоем пыли.

Когда слуга провел Томаса в комнату, Дубелл поднял глаза от письменного стола и улыбнулся:

— Капитан.

На носу чародея сидели старые очки в золотой оправе; по одну сторону широкого стола, который доктор Сюрьете некогда делил со своим ассистентом Миламом, были разложены открытые книги.

— Мне хотелось бы поблагодарить вас за то, что вы сделали прошлой ночью для моего человека. Его ждала смерть, если бы не ваше целительное искусство, — сказав Томас.

— Приветствую вас и тем не менее сомневаюсь в том, что у вас нет ко мне никаких дел. Прошу вас не стесняться высказываться прямо, без обиняков.

Ну-ну. Прислонившись к книжной полке, Томас отодвинул со лба шляпу с пером, ощущая скорее интерес, чем недовольство. Прямота не относилась к числу тех качеств, которые можно было часто встретить при дворе.

— Мы получили весточку от одной из ваших старых знакомых… точнее, от Каде, сводной сестры его величества короля Роланда.

— Так вот оно что. — Дубелл снял очки и в задумчивости постучал ими по гнутому подлокотнику кресла. Капитан впервые увидел в нем досрочно состарившегося молодого человека, а не умудренного возрастом чародея, во всей ученой красе восставшего из тучных почв университета в Лодуне. Действительно, я знаю Каде.

— Она была вашей ученицей?

— Это не совсем так. Просто я первым показал ей, как использовать тот дар, которым она и без того безупречно владела. Я уже заплатил за эту ошибку. Десять лет изгнания из родного города — долгий срок. — Он тряхнул головой, стараясь прогнать налетевшие думы. — Но вы сказали, что у вас от нее весть?

— Да. Похоже, она собирается нанести нам визит.

— Лично? Это странно. Обычно она присылает всякие штучки в обличье подарков, так ведь?

— Ну, если их можно так называть. — Посылки Каде укладывались в диапазон от смешных до опасных. Кубок, из которого не могла пить ни одна персона, нарушившая узы брака, произвел всеобщее смущение и создал ряд комических ситуаций, потешив тем самым весь двор. Куда меньше радости принесло ожерелье: застегнутое на шее, оно начинало стягиваться, отрезая голову несчастной персоне, рискнувшей надеть его. Древний рыцарь, явившийся посреди прошлой зимы со своей игрой в «сними голову», был одним из самых пугающих и в наименьшей степени материальных. Конечно же, Ренье увлекся этой забавой со скоростью летящего со стены мешка с камнями. Развлечение это увело наставника альбонских рыцарей в двухмесячное путешествие, прославившееся своей бесцельностью. Нетрудно было предположить, что чародейка-фейри следила за всем издалека и смеялась до упаду. Проявляя силу, Каде действовала с тонкостью брошенного стилета, намереваясь оставить свое имя в коварных деяниях. Томас предпочел бы иметь дело с Каде, а не с Урбейном Грандье; во всяком случае, было ясно, какую опасность она представляет. — Могла бы она попытаться встретиться с вами? — спросил он у Дубелла.

Чародей поднялся с кресла и подошел к одному из окон, выходившему на Розовый двор. Томас последовал за ним. С пятого этажа двор хорошо просматривался. Внизу каменные дорожки текли серыми речками между островами, заросшими небольшими красными и белыми осенними розами. На одной из этих тенистых речек стояли кавалер и придворная дама, углубившиеся в беседу. Нечто напряженное в повороте головы женщины говорило о тайном свидании. Оба, конечно же, не знали, что сейчас за ними наблюдают капитан гвардии королевы и чародей, которого, возможно, в ближайшие несколько месяцев возведут в дворцовые… Однако при дворе трудно скрыться абсолютно от всех глаз.

Спустя мгновение Дубелл сказал: