Мгновение до безумия - Виктория Вашингтон

Погрузившись в свои мысли, я совсем не заметила, что Стас уже присел под дубом.

— Неужели ты меня настолько ненавидишь, что решил скинуть с обрыва? — изогнув брови в удивлении, а губы в улыбке, я села рядом с парнем, под дубом, и опёрлась спиной об ствол.

— Чайковская, ты слишком высокого мнения о себе. Ты не заслужила моей ненависти, — вдохнув, проговорил учитель, смотря куда-то вдаль. Он выглядел спокойным и отстранённым от всего.

— Давайте сегодня без фамилий и без отчеств? — вполне серьёзно предложила я.

— То есть ты предлагаешь фамильярничать, но при этом зовёшь меня на «вы»? Женская логика — гениальна, — на его губах сверкнула улыбка, а я решила, что отвечать на это заявление не стоит.

— Так если это не ненависть, тогда что? — тут решила поговорить на серьёзные темы, почему бы и нет. — К другим ты нормально относишься, а меня на дух не перевариваешь, — мне даже стало обидно от своих же слов ведь по сути, так оно и было.

— Понимаешь, Ника, — начал Стас и немного ухмыльнулся, но уже по-доброму, а не, как обычно, — ты слишком эгоистична и должна с этим бороться, иначе тебе будет сложно во взрослой жизни. Эгоизм в некоторых случаях — хорошее качество, но в тебе оно слишком преобладает над другими чертами, — я внимательно слушала всё, что он говорил и осознавала правдивость его слов.

— Эгоизм и самовлюблённость должны помогать людям ценить себя. К примеру, уходить в том случае, когда нужно, не жалея об этом. А вот у тебя немного другое. Возможно, я сейчас открою для тебя огромную тайну: мир не вертится вокруг тебя, и, чтобы получить лучшую жизнь, нужно приложить усилия. К сожалению, ты пока этого не понимаешь… Считаешь себя лучше остальных и свято веришь, что тебе все что-то должны. Возможно, это юношеский максимализм, но нужно бороться и работать над собой, а ты этого не делаешь. Не знаю почему, но меня до безобразия бесит твоё отношение к жизни и к людям, собственно, поэтому наше общение именно такое.

Слова как маленькие удары тока проходили через моё тело. Обидно осознавать, что всё неприятные слова, сказанные про тебя, являются правдой. Я, вроде, всегда осознавала это, но никто не говорил в лицо ничего подобного, чтобы могла задуматься об этом и переосмыслить своё поведение.

— Спасибо, — без лишних слов: тут они не к месту.

— Ты не безнадёжна, — Стас расплылся в улыбке, — поэтому не стоит грустить.

— Ты сам заработал на мотоцикл? — я решила перевести тему в другое русло.

— Он не мой, — ответ последовал мгновенно, и мне показалось, что это было сказано с тоской. — Моего друга.

— Ничего себе, мне бы таких друзей, познакомишь, может? — я расплылась в улыбке, в шутку задавая вопрос.

— Не думаю, что это будет уместно, — кратко и ясно, но его слова были неправильно поняты мной, поэтому он решил продолжить, а я молчала, на время его рассказа затаив дыхание и не задавая лишних вопросов:

— Он в больнице сейчас. Авария произошла год назад. До сих пор под вопросом сможет ли он когда-нибудь ходить. Уже сделали несколько операций, которые не принесли результата, но надежда остаётся. По ненадобности он подарил мне свой мотоцикл. Скажу честно, никогда не принял бы его, если бы не увидел в этом возможность помочь. Ещё с ранних лет любил всё, связанное с экстримом: прыжки с парашютом, гонки, драки, паркур и ещё много чего. Мой выбор остановился именно на мотоциклах. Эти драйв и свобода, которые я испытываю на скорости, — мои личные наркотики. Именно поэтому когда друг предложил мне мотоцикл, я начал участвовать в незаконных гонках с тотализаторами. Приз в случае выигрыша немаленький. Все полученные деньги отдавал врачам, собственно, так и накопили на операции, которые уже провели.

Меня тронула история, и создала ощущение кома в горле. Хотелось плакать, но я не могла. Вопросы были лишние. Сейчас Стас показал себя со стороны, которую я раньше не видела. Я ощущала, что он рассказал мне это нехотя. Ему необходимо было с кем-то поделиться, и этим «кем-то» по стечению обстоятельств оказалась я. По сути, он открыл мне свою душу, и я в первый раз чувствовала благодарность за это.

— Ему, вероятно, сложно год находиться в больнице, одиноко, — хочу немного перевести тему, но не нахожу ничего лучшего, чем такой вопрос. Стас сидит с таким же лицом, с каким вижу его каждый день, но по глазам видно, что мои слова тревожат его. После моего вопроса на его губах появляется улыбка.

— Знаешь, мне кажется, он счастливее, чем когда-либо, — видимо, он увидел мой вопросительный взгляд и решил продолжить:

— Случилось это за месяц до аварии. Кириллу тогда было двадцать четыре. Он познакомился с девчонкой-малолеткой. Семнадцатилетняя ученица одиннадцатого класса. В общем, как и ты сейчас. Влюбился он по уши, добился её, начали встречаться. Вся наша компания, с которой ты сегодня познакомилась, включая меня, читала ему нравоучения на протяжении всего месяца. Ну какие, как казалось, могут быть отношения между взрослым мужчиной и несовершеннолетней девочкой? Тогда было её не жалко, почему-то, и каждый раз когда Лера, так её звали, приходила с Кириллом в компанию, она, вероятно, чувствовала моральное давление. Мне тогда было понятно, что с её стороны не может быть никакой любви: слишком мала для этого. Кирилл не сдавался под общим давлением на него. И знаешь, я рад, что тогда ошибался в ней. После аварии и новости о том, что Кирилл, вероятно, не сможет больше ходить, я был уверен, что она пропадёт из его жизни. Сказать, что я был удивлён, когда увидел её в больнице, возле его койки, сразу после аварии, — ничего не сказать. Я убедился в том, что настоящая любовь существует. Она не ушла — ни через неделю, ни через месяц, ни через год. Поэтому, отвечая на твой вопрос, хочу сказать: нет, ему не скучно. Лера чуть ли не живёт в больнице и отлучается только на работу. Кстати, отказалась от ВУЗа, чтобы зарабатывать и платить за палату и прочее, а Кириллу говорит, что учится. Вранье — это плохо, но в данном случае во благо.

Вторая душераздирающая история за сегодня, но после неё, в отличие от первой, остался приятный осадок. Мои слова были не к месту, все мои внутренние чувства читались по лицу.

— Поздно уже, поехали домой, — Стас поднялся и пошёл к мотоциклу.

По дороге я снова почувствовала свободу и кайф, которые ощущала каждой клеточкой тела. Казалось, то, чего я всегда боялась, стало для меня чем-то жизненно необходимым. Когда мы подъехали к моему подъезду, Стас вместе со мной снял шлем и встал, оставив мотоцикл, чтобы провести к парадной двери. Хотелось что-то сказать, но не знала, что именно. В какой-то момент я поняла, что сейчас — после этого дня, после всех откровений — мне просто необходимо это.

В одно мгновение, что я, что Стас, сократили расстояние, отделяющее нас друг от друга. Казалось, мы думали и хотели одного и того же. Наши губы соприкоснулись, и поцелуй в один момент углубился. Мои руки обнимали тело Стаса, прижимаясь ещё ближе, а его ладони были запущены в мои волосы и прижимали моё лицо к своему. От удовольствия мои глаза были закрыты. В этот момент не существовало совершенно ничего кроме нас. Я ощущала его горячие губы на своих, в то время как его язык уже по-хозяйски исследовал мой. Внутри бушевала буря эмоций, и я затаила дыхание, будто боясь спугнуть его. Но на самом деле, именно в этот момент я совершенно ничего не боялась.