Между двумя мирами - Галина Гордиенко

И, крепко взяв упирающегося Ваньку за руку, буквально поволокла его за собой. А за углом школы Даша действительно застала смуглого, носатого мальчишку в дорогой дубленке. С ним была стайка приятелей.

Даша отпустила попятившегося в сторону Ваньку и мгновенно ухватила горбоносого за шиворот.

— Эй, ты чего! Отпусти! — гортанно выкрикнул поенник, пытаясь вывернуться. Но Даша держала мертво. Все-таки пять лет разницы!

— Ты зачем это за Ванькой с камнями охотишься? — строго поинтересовалась она и слегка встряхнула мальчишку, чтобы перестал выдираться.

— Потому что он Гургена оболгал, вором назвал! — тут же вылез какой-то забавный рыжик с пояснениями.

— А вы уверены, что лгал именно Ванька, а не ваш Гурген? — сердито спросила Дашка мелюзгу.

Малыши немного стушевались, но, посмотрев на Гургена, закивали. А рыжий крепыш подошел к Даше и, встав на цыпочки, доверительно сообщил ей в самое ухо:

— Он же поклялся!

— Вот как, даже поклялся, — задумчиво протянула Дашка. — А вот это, ребята, мы сейчас проверим. Клятва, дело очень серьезное… — И, пристально глядя в нагловатые, выпуклые черные глаза, Даша медленно сказала: — Сейчас, Гурген, ты нам скажешь правду. Правду! Ты хорошо меня понял?

Мальчишка судорожно кивнул.

— Лазил ты по карманам Люси Шиловой?

— Лазил, — потерянно сознался еле слышным голосом Гурген. Услышал, как тихо ахнули ребята, и плачущим голосом закричал, указывая дрожащей рукой на Ваньку: — Я конфету шоколадную положить ей хотел, а он что подумал?! Зачем меня вором назвал?!

Гурген вырвался из Дашкиных рук и побежал прочь от школы. Слушая, как, удаляясь, затихает вдали горький, захлебывающийся плач, Даша растерянно обернулась к ребятам.

— Ну, и наворотили вы! А еще первоклассники… Что же теперь делать будем?

Она подтянула Ваньку поближе к ребятам и укоризненно сказала, указывая на него:

— Ваня-то совсем не виноват! И не называл он Гургена вором. Просто велел ему оставить Люсину куртку в покое. Так, Ваня?

— Так, — прошептал тот, наматывая по известной ребячьей привычке на кулак слезы пополам с соплями.

— Да мы что… Мы ничего… — смущенно загалдели первоклассники, окружая его. — Просто мы Гургену поверили. Он же клялся.

— А камнями в Ваню, кроме Гургена, никто и не кидал, — очень серьезно сказала Даше синеглазая девочка в алой курточке.

— Ты и есть Люся Шилова? — улыбнулась ей Даша.

— Ага, — кивнула девочка, не сводя с Дашки удивительно больших и глубоких глаз.

— А шоколадную конфету ты в своей куртке в тот день находила?

Заливаясь краской, девочка опять кивнула, а ребята засмеялись.

— И что подумала?

Люся пожала худенькими плечиками и виновато прошептала:

— Ничего…

Даша тоже засмеялась и сказала малышам с облегчением:

— Ну, ладно, ребята, бегите в класс, а то скоро звонок. А если вдруг Гурген придет, объясните ему, что лгал как раз он, а не Ваня. И что настоящие мужчины так не поступают. И не лезут на одного вдесятером. Так себя ведут только бандиты.

И, глядя вслед разбегающейся малышне, Даша опять рассмеялась. И подумала, что хотя Гургена и жалко, поступил он все равно плохо.

Вечером Дашка поцеловала маму и, пожелав ей спокойной ночи, направилась в свою комнату.

На этот раз к своему странному путешествию она подготовилась солидно. Сунула в пакет кроме литровой бутылки с водой еще и несколько бутербродов с колбасой и сыром. Так, на всякий случай.

Даша крепко прижала к себе слегка напуганную предстоящим Матильду и смешливо подумала, что если вдруг сейчас в комнату заглянет мама, то, увидев Дашину экипировку, решит, что ее дочь сошла с ума. И может, будет права.

* * *

И снова девочка смотрела вслед неторопливо удаляющейся Шере. Только теперь у нее на руках вертела головой ошарашенная Матильда да туго набитый полиэтиленовый пакет болтался у пояса.

Кроссовки и кепку на этот раз Дашка надела заранее, надеясь, что под одеялом их все равно никто не заметит. Не заталкивать же их было в пакет вместе с бутербродами! Рюкзак-то здесь остался.

Даша опустила на землю протестующе мяукнувшую кошку и молнией бросилась к валявшемуся под деревом рюкзачку. Благо, поблизости никого не было.

Бедная Матильда никак не могла прийти в себя. Оказывается, она до конца Дашиным рассказам так и не поверила.

Матильде казалось, что все это просто Дашины фантазии. А фокусы с запахами и остальные неясные моменты она принимала за очередные колдовские заморочки. Может, и невольные. Ведь Даша о себе и своих возможностях почти ничего не знала. Так, все больше на ощупь…

И теперь, очутившись в совершенно чужом мире, под чужим солнцем, окруженная незнакомыми ей и поэтому враждебными запахами, Матильда просто растерялась. Она как-то вдруг забыла, что всегда считала себя старше и мудрее Даши. Поэтому не успела девочка вернуться со своим рюкзачком на дорогу, как Матильда одним прыжком взлетела ей на руки. И лишь там, вдыхая такой родной аромат Дашиной кожи, кошка начала успокаиваться. Тем более никакой непосредственной опасности им, кажется, не угрожало.

Скосив на девочку свои зеленые прозрачные глаза и гадая, заметила ли Даша ее недавнее смятение, Матильда с напускным равнодушием поинтересовалась:

— И что же дальше?

— Не знаю, — пожала плечами Даша. — Наверное, просто пойдем вперед. Какой смысл топтаться на одном месте.

— Да уж… Никакого… — согласилась Матильда, мягко спрыгивая на дорогу. Вспомнив же Дашины рассказы о безопасности тракта, она вообще осмелела. Даже чужие запахи теперь не столько пугали, сколько интриговали ее.

Матильда нетерпеливо оглянулась на Дашу и двинулась по дороге.

— Действительно… Чего ждать-то?

* * *

Ближе к вечеру, уставшие и насквозь пропылившиеся, путешественницы решились наконец устроить привал. Перекусив предусмотрительно захваченными Дашой бутербродами, они долго и тоскливо всматривались в практически не изменившийся пейзаж. Только вот солнце потихоньку катилось к горизонту, да тени удлинялись прямо на глазах.

Никого на своем пути Даша с Матильдой так и не встретили. Одни мелкие пичужки, напоминающие земных, иногда пролетали над головой, да из леса временами доносились то низкое, леденящее душу рычание, то пронзительные вскрики, казалось, настигаемых страшными хищниками жертв.

Обеих путниц беспокоила быстро приближающаяся ночь. Ночевать на дороге, как говорится, среди чистого поля им совершенно не хотелось. К тому же к вечеру лес как бы ожил, и таинственных звуков оттуда слышалось все больше и больше. Причем, как правило, не из приятных. Наличие неведомого договора утешало мало. Ночь есть ночь.