Когда мир кажется страшным местом. Как разговаривать с детьми о том, что нас пугает - Эбигейл Гевирц

подобные несоответствия, я подозреваю, что беспокойство родителей вызвано не фундаментальной неудачей или проблемой, а простым несоответствием темпераментов.

Рождение ребенка заставляет родителей научиться новому танцу. Пусть вначале мы и наступаем на ноги друг другу (или себе), но в итоге у нас все равно получается. Элегантность нашего с детьми танца зависит от наших навыков, координации и равновесия, нашей готовности поделиться местом на полу, физических характеристик пола, комнаты и освещения. Однако независимо от контекста сначала танец ведут родители, а дети следуют за ними до тех пор, пока они не подрастут настолько, чтобы начать танцевать самостоятельно. Некоторым детям требуется больше времени, чтобы разучить танец, другие учатся быстро. Некоторые родители танцуют с большей осторожностью, опасаясь поскользнуться; их дети учатся делать то же самое. Некоторые родители танцуют самозабвенно, как и их дети. Или танцует только один партнер, так что родитель и ребенок выпадают из синхрона. В семьях, где есть больше одного родителя или опекуна, а также в семьях, где больше одного ребенка, комбинаций может быть множество. Разные темпераменты родителей могут означать, что мама и папа танцуют по-разному, и, как известно любому, у кого есть сестры и братья или более одного ребенка, братья и сестры могут совсем не совпадать по ритму и по стилю танца.

Сэм был одним из двух детей Энтони и Присциллы. Ему было всего три года, а он уже читал газеты. К сожалению, эта интеллектуальная одаренность принесла с собой чувство уязвимости: родителям это было неведомо, но он посчитал новости ужасными и решил, что мир, вероятно, – опасное место. Его младшая сестра Молли – совсем другой случай! В возрасте одного года Молли была бойкой, всегда готовой к смеху и новым впечатлениям. Сэм шел по жизни с опаской и всегда был начеку. «Опасностью» для него было, например, когда его мама уходит из дома. Даже если папа был дома, Сэм плакал по маме, требуя сообщить ему, где она и когда вернется. Присцилла поняла, что оставить Сэма будет непросто; она планировала вернуться на работу на неполный рабочий день, когда ему исполнится год, и оставлять его в детском саду четыре утра в неделю. Но в ту первую неделю Сэм сидел на спинке дивана, прижавшись носом к окну и плакал. Все утро. И, по словам воспитательницы, так было каждый день. Он был безутешен. В конце той недели Присцилла уволилась с работы и вернулась к постоянному уходу за Сэмом и Молли.

Присцилла танцевала с Сэмом плотный тустеп, который ни один из них не мог ни остановить, ни изменить. Присцилла понимала тревожность сына; она вспомнила, что сама была нервным ребенком, для которого внешний мир выглядел пугающим. Когда была подростком, Присцилла предпочитала свою собственную компанию какой-то чужой и избегала школьных вечеринок и других групповых мероприятий. Сколько себя помнила, она принимала лекарства от тревожности. Для нее взрослая жизнь была во многих отношениях менее напряженной, чем ее детство. Она отчаянно хотела избавить Сэма от боли, которую сама помнила.

Когда они пришли ко мне, Сэму было почти четыре года, и он все еще не мог расстаться с мамой даже на час. Терапия с Сэмом включала постепенное отделение его от матери. Они начали терапию в моем кабинете вместе, в креслах бок о бок. При каждой встрече мамино кресло отодвигалось все дальше – план, которым мы поделились с Сэмом. Присцилла двигалась всего на пару дюймов в неделю, пока не добралась до двери и затем в конце концов не вышла из кабинета. Тем временем Сэм научился распознавать свою тревогу через реакции своего тела и мог справляться с ней через действия (например, расслабление и дыхание) и мысли, которые помогали ему справиться с паникой.

Присцилла должна была донести до Сэма, что он может успешно преодолеть свою тревогу. Чтобы это произошло, ей нужно было внести некоторые коренные изменения. В течение четырех лет ее собственное беспокойство («Сэм не сможет выжить без меня») отражалось в ее отказе оставлять его одного. Когда Сэм был напуган и расстроен, она сама усиливала этот его страх, мгновенно бросаясь к нему. Какая мать не хочет утешить своего ребенка, показывая, что она рядом? Для Сэма, однако, нежелание его матери оставить его одного только подтвердило его мысль о том, что разлука страшна, а в безопасности они будут только вместе. Чтобы внушить Сэму уверенность в себе, Присцилле пришлось убедить себя, что Сэм сможет самостоятельно справляться с миром, сначала всего несколько минут, затем час, а потом и полдня.

Когда Присцилла смогла передать эту уверенность Сэму, он с помощью стратегий, изученных на терапии, в итоге смог отделиться от мамы. Они начали с посещения семейной образовательной группы, где родители и дети делились для групповых занятий. Осенью Сэм пошел в подготовительный класс, где ему нравилось учиться и заводить своих первых друзей.

Развитие чувства защищенности

Мое самое раннее воспоминание сосредоточено на том, что для меня, в возрасте два с половиной года, было страшным событием. Я стою рядом с матерью в будний вечер в Лондоне. Она нянчит моего младшего брата в кресле-качалке в детской. Сегодня 5 ноября, День Гая Фокса в Англии в память о попытке политического активиста взорвать здание парламента в 1605 году. В мрачном праздновании его неудачи англичане отмечают годовщину как «Ночь костра», когда семьи запускают фейерверки и сжигают чучела мистера Фокса. Пока мама нянчится и качает брата, я наблюдаю за костром из окна и слышу громкий, пугающий треск петард. Я хочу забраться к маме на колени, но места нет. И вот я стою рядом с ней, держа ее за юбку, и знаете что? Этого достаточно. Громкие удары и резкие цвета снаружи приглушаются моей близостью к ней. Позднее, подкрепившись и успокоившись, я на цыпочках подкрадываюсь к окну и наблюдаю за зрелищем, зная, что, если потребуется, я всегда смогу вернуться к матери.

Как присутствие матери придало мне смелости «встретиться c фейерверком»? Когда пугающие события происходят, дети реагируют в соответствии со своим темпераментом, генетикой и окружающей средой. Неизменным для всех детей остается то, что родители являются их якорями в шторме. Их темперамент (насколько от природы они чувствительны к изменениям или разрушениям) определяет, насколько крепко они цепляются за этот якорь.

Психологи развития – Майкл Плюсс, Джей Бельски и другие – обозначили эти различия в восприимчивости с помощью терминов садоводства. «Дети-орхидеи», как эти цветы, хрупки и чувствительны, и для их процветания требуются самые благоприятные условия: теплая, своевременная забота и