Глубина в небе - Вернор Виндж

С первого раза, когда Эзр увидел Триксию, он понял, что она умна. Но она была всего лишь Клиентом, специализирующимся в лингвистике – области, где наука Кенг Хо добилась блестящих успехов. Что она может на самом деле внести нового? Теперь же… теперь он слышал идущий сверху разговор, и остальные специалисты-лингвисты обращались к Триксии с уважением. Может быть, и не удивительно. Вся цивилизация трилендеров соревновалась за ограниченное количество мест в экспедиции. И если из ста миллионов людей выбрать в какой-то специальности лучшего… то этот лучший наверняка будет чертовски хорош. На секунду гордость Эзра от знакомства с ней пошатнулась: на самом деле это он хватил слишком высоко, желая ее. Да, он главный наследник Семьи Винж. 23, но сам он… совсем не так блистает. И даже хуже: все время тратит на мечтания о каких-то других местах и временах.

Эта обескураживающая мыслишка повернула на знакомый путь: может быть, он докажет, что не так уж бесполезен. Пауки наверняка давно оторвались от своей исходной цивилизации, и теперешняя эра у них может быть очень похожей на темные века. Может быть, у него будет наитие, которое принесет Флоту сокровища – а ему завоюет Триксию Бонсол.

И ум его понесся по счастливым возможностям, ни разу толком не спустившись до скучных деталей…

Винж глянул на хрон. Ага, еще есть пятьсот секунд! Он встал, поглядел поверх удлиняющихся теней туда, где улица взбиралась на склон горы. Весь день они так сосредоточились на главных задачах, что даже не успели кинуть взгляд на окружающий вид. На самом деле они остановились, чуть не доходя до расширения дороги, почти площади.

В светлое время здесь было много растений. Холмы были покрыты перекрученными остатками чего-то вроде деревьев. Здесь природа была тщательно причесана; через правильные интервалы на улице лежали органические остатки каких-то декоративных растений. Вокруг площади было с десяток таких груд.

Четыреста секунд. Время еще есть.

Он быстро подошел к краю площади и стал обходить ее по кругу. Посреди круга возвышался холмик, и покрывший его снег складывался в странные формы. Обойдя круг до половины, Винж оказался лицом к свету. Работа в библиотеке настолько разогрела дом, что оттуда сочился туман временно возникшей местной атмосферы, и красноватыми полосами пронизывал его свет Мигающей. Если не замечать цвета, то это мог быть наземный туман на главном полу базы его родителей в летнюю ночь. А стены долины могли быть переборками отсеков базы. На секунду воображение сыграло с Эзром шутку, и такое чужое место показалось таким знакомым, таким мирным.

Внимание Винжа снова вернулось к центру площади. Вот эти странные формы, полускрытые темнотой. Не успев подумать, он к ним приблизился. Земля была чиста от снега и хрустела под ногами, как замерзший мох. Вдруг Эзр остановился, чуть не ахнув. Эти темные предметы в центре – это же статуи! Статуи пауков! Еще несколько секунд, и он доложит о находке, но пока что он любовался этой сценой в одиночестве и молчании. Конечно, примерная форма туземцев им известна; есть грубые картины, найденные предыдущими наземными партиями. Но – Винж включил сканирование изображения – эти статуи очень натуралистичны, и выполнены в мельчайших деталях из какого-то темного металла. Их здесь было три, как Эзр решил – в натуральную величину. Слово «паук» – слово обычного языка, термин из тех, что при конкретном исследовании почти бесполезно. Во времянках, где прошло детство Эзра, было несколько видов живых существ, называемых «пауками». У некоторых было шесть ног, у других восемь, у третьих – десять или двенадцать. Были среди них толстые и мохнатые, были тощие, черные и ядовитые. Здешние, кажется, худощавые и десятиногие. Но либо они носят одежду, либо куда более колючие, чем их мелкие тезки. Они переплели ноги друг с другом, дотягиваясь до чего-то под собой. Дерутся? Размножаются? Непонятно. Даже воображение Винжа отказало.

На что тут похоже, когда солнце светит вовсю?

Стало стертым штампом, что мир приятнее всего в Годы Увядания. Погода действительно не такая бурная, во всем ощущается замедление, и почти повсюду несколько лет подряд летний зной не так жжет, и зимы не так суровы. Классическое время романтики. Время, когда соблазн манит высшие существа расслабиться. Отложить. Последний шанс приготовиться к концу мира.

По чистому везению Шерканер Андерхилл выбрал для первой поездки в Ставку самые лучшие дни Годов Увядания. Вскоре он понял, что повезло ему вдвойне: прибрежный серпантин был не рассчитан на автомобили, а Шерканер оказался далеко не таким искусным автомобилистом, как сам думал. Не раз его заносило и разворачивало на месте при неправильно приложенном ремне водителя, и только руль и тормоза спасали его от полета в голубой туман Великого Моря (он, конечно, не долетел бы и рухнул на лес, но с тем же смертельным результатом).

Шерканер этим наслаждался. За несколько часов он научился управлять машиной. Теперь он разворачивался на двух колесах почти намеренно. Поездка была прекрасной. Местные жители называли этот маршрут Гордостью Аккорда, и Августейшая Семья не смела пожаловаться. Была вершина лета. Лес был возраста полных тридцати лет – почти столько, сколько могут прожить деревья. Они вытягивались вверх, прямые, высокие, зеленые, и росли прямо на краю дороги. Аромат цветов и лесных смол плыл прохладным потоком мимо насеста автомобиля.

Других гражданских авто попадалось немного, зато много было оспрехов, тянущих телеги, попадались грузовики и до неудобства много армейских колонн. Штатские реагировали на него со смешанным чувством: раздражение, интерес, зависть. Даже больше, чем возле Принстона, встречалось крестьянок, с виду беременных, и парней с детскими рубцами на спине. Некоторые группы, казалось, завидуют не только автомобилю Шерка. А я иногда немного завидую им. Какое-то время он поиграл с этой мыслью, не пытаясь ее объяснить. Инстинкт – это так увлекательно, особенно когда видишь его изнутри.

Пролетали мили. Тело и чувства Шерканера упивались поездкой, но разум постепенно отвлекся: дела в школе, как продать Ставке свой план, воистину неисчерпаемые способы усовершенствования автомобиля. В лесной городишко он въехал ранним вечером первого дня. На древнем знаке было написано «ГЛУБИННАЯ НОЧЬ». Шерканер не понял, это название или просто описание.

Остановился он возле кузницы. У кузнеца была такая же странноватая улыбка, как у многих на дороге.

– У вас хороший автомобиль, мистер.

На самом деле автомобиль и был очень хорошим и дорогим – последняя модель «Релмайтха». Абсолютно не по карману среднему студенту колледжа – Шерканер выиграл его в казино возле студенческого городка двумя днями раньше. Теорию вероятностей надо знать. Шерканер был отлично известен во всех игорных домах Принстона и окрестностей, и гильдия владельцев его предупредила, что ему все руки переломают, если еще раз поймают за игрой в городе. А он все равно собирался уезжать из Принстона – и очень хотел поэкспериментировать с автомобилями.

Кузнец бочком, бочком обошел автомобиль, притворяясь, что любуется серебряной отделкой и тремя вращающимися цилиндрами.