Розеттский ключ - Уильям Дитрих

Винтовая нарезка ствола, по которой будет лететь пуля, проводилась с особой точностью. Она осуществлялась с помощью семи метчиков и поэтапного вращения. Эта работа требовала необычайной кропотливости, метчики сменяли друг друга, и для получения нужной глубины нарезки каждый из них приходилось протаскивать через ствол по паре сотен раз.

Но до завершения было еще далеко. Затем последовала полировка и воронение стали, изготовление множества мелких металлических деталей для кремневого замка, курков, пороховницы, патронной сумки, шомпола и прочих мелочей. Мои руки были не лишними, но за все качество отвечал только Нерихон, его мясистые лапищи производили детали, изящество которых соперничало с изысканными изделиями, сплетенными ловкими пальчиками кружевницы. Во время такой сложнейшей работы он выглядел счастливейшим из смертных.

Однажды меня удивила и скромница Мириам, пожелавшая измерить длину моих рук и плеч. Оказалось, что она собиралась вырезать ложу для винтовки, которая должна соответствовать размерам стрелка так же, как ладно скроенное пальто. Она сама любезно предложила свои услуги.

— У нее точный глаз и отменный художественный вкус, — пояснил Иерихон. — Нарисуйте ей примерные размеры и изгибы привычной для вас ружейной ложи.

В Палестине, конечно, не росли клены, поэтому выбрали акацию, такое же дерево использовалось и для ковчега: оно, конечно, тяжелее, чем мне хотелось бы, но зато его древесина очень прочна и долговечна. После того как я набросал желаемую форму, отличную от арабских ружей, девушка сделала по моему эскизу изящный рисунок, навеявший мне мысли о Пенсильвании. Когда она снимала мерку, чтобы определить удобный размер приклада, прикосновение ее пальцев заставило меня трепетать как мальчишку.

Вот каким целомудренным я стал.

Так я и зимовал, посылая Смиту туманные политические и военные сведения, которые могли бы смутить любого стратега, достаточно глупого, чтобы обратить на них внимание, но однажды вечером наш ужин прервал стук в дверь дома Иерихона. Кузнец вышел во двор и вернулся вместе с запыленным, заросшим бородой путником, прибывшим с торговым караваном.

— Я привез для американца новости из Египта, — заявил гость.

Сердце забилось у меня в груди.

Мы усадили его за грубо сколоченный трехногий стол, предложив оливки, хлеб и кружку воды — будучи мусульманином, он отказался от вина. Пока он, смущенно благодаря нас за гостеприимство, поглощал еду с жадностью голодного волка, я встревоженно ждал, поражаясь охватившему меня ужасному волнению. За проведенные с Мириам недели мысли об Астизе улеглись на дно копилки моей памяти. Сейчас долго скрываемые чувства вырвались из-под спуда с такой силой, словно я еще держал Астизу за руку или в отчаянии смотрел, как она покачивается на канате под корзиной воздушного шара. Меня уже начало трясти от нетерпения, а щеки запылали огнем. Мириам следила за мной.

Хозяин обменивался с гостем традиционными приветствиями, они желали друг другу благополучия, расспрашивали о здоровье и воздавали хвалы божественному провидению.

— А как у вас обстоят дела с…

Так начинался один из самых принципиальных вопросов моего времени, учитывая широкую распространенность подагры, малярии, водянки, обморожений, воспалений глаз и прочих разнообразных мучительных хворей, — и далее следовало перечисление тягот, перенесенных в путешествии.

Наконец благословенный миг…

— А что слышно о судьбе подруги этого человека?

Посланец допил воду и степенно стряхнул с бороды хлебные крошки.

— Ходят слухи, что во время октябрьского мятежа в Каире французы потеряли воздушный шар, — начал он. — Но никто не говорит, что на его борту улетел этот американец; он вроде просто исчез или дезертировал, бросив французов. Ходит много историй о том, что его видели в самых разных местах, и не менее разнообразны предположения о его дальнейшей судьбе. — Он глянул на меня и уставился на дощатую поверхность стола. — Но вашу собственную историю не подтверждает никто.

— Но наверняка ходят какие-то слухи о судьбе графа Силано, — сказал я.

— Граф Алессандро Силано тоже исчез таинственным образом. Говорят, он занимался исследованием Великой пирамиды, а потом пропал. Некоторые предполагают, что он погиб в этой самой пирамиде. Другие считают, что он вернулся в Европу. Легковерным кажется, что исчез он с помощью магии.

— Нет-нет! — запротестовал я. — Он тоже упал с того воздушного шара!

— Об этом, эфенди, никто ничего не знает. Я рассказываю нам только то, о чем говорят в Каире.

— А об Астизе?

— Нам не удалось найти никаких ее следов.

Мое сердце екнуло.

— Никаких следов?

— Дом Келаба Альмани, у которого вы жили и которого называли Енохом, после его убийства опустел, и там устроили французские казармы. Юсуф аль-Бени, приютивший, по вашим словам, эту женщину, вообще отрицает, что она жила у него гареме. Ходили слухи о какой-то красавице, сопровождавшей корпус генерала Дезе в экспедиции по Верхнему Египту, но если это верно, то, значит, она тоже исчезла. Об упомянутом вами раненом мамелюке Ашрафе мы ничего не слышали. Никто не вспоминает о появлении Астизы в Каире или в Александрии. Солдаты болтают о какой-то соблазнительной красотке, верно, но ни один не утверждает, что видел или знал именно ее. Такое впечатление, что ее вообще не существовало.

— Но она тоже упала в Нил! Целый отряд видел их падение!

— Если и так, приятель, значит, она не выплыла. Воспоминания о ней подобны миражу.

Все во мне словно оцепенело. Я пытался постичь возможность смерти Астизы, погребения ее выброшенного на берег тела. Я надеялся, что она выживет, даже если ее посадили в тюрьму. Но полное исчезновение?! Неужели течение унесло ее в море и никто так и не нашел ее, хотя бы чтобы устроить приличные похороны? Что же случилось с ней на самом деле? И Силано, похоже, тоже бесследно пропал… Но это как раз усиливало мои сомнения. Неужели ей удалось выплыть и она ушла с ним? Такое мучительное предположение показалось мне гораздо более ужасным.

— Вам наверняка известно еще что-то! О боже, ее же знала вся армия! Сам Наполеон обратил на нее внимание! Ведущие ученые взяли ее на корабль! А теперь вдруг все начисто потеряли память?

Он сочувственно посмотрел на меня.

— Мне очень жаль, эфенди. На мой взгляд, Господь порой оставляет нам больше вопросов, чем ответов.

Человек привыкает ко всему, кроме неопределенности. Самыми страшными монстрами являются те, с которыми мы еще не столкнулись. Но я столкнулся с ними, услышав ее последние слова, которые и сейчас звучали в моей голове: «Найди ее!» После этого Астиза перерезала веревку, и ее крик постепенно затихал, пока она летела вместе с Силано в нильские воды, блестящие в ослепительных лучах солнца, а мой воздушный шар уносился ветром к морю… Неужели все это было просто кошмарным видением? Нет! Ее падение было реальным, как этот трехногий стол.