Час ведьмовства - Энн Райс

Взять, например, фильм Бергмана «Фанни и Александр». Таммертвые запросто приходят, гуляют и разговаривают с живыми. То же происходит в«Чертополохе». И в драме «Шепоты и крик», где разговаривают восставшиемертвецы. Есть даже какая-то комедия с подобным сюжетом. Да и вообще, в фильмахлегкого жанра такое случается весьма и весьма часто. Взять хотя бы «Женщину вбелом», где мертвая девочка появляется в спальне маленького мальчика. А в«Джулии» с Миа Фэрроу героиню преследует мертвый ребенок, гоняясь за ней повсему Лондону.

– Майкл, ты просто чокнутый, – говорили емудрузья.

– А вы разве не видите, что речь об этом идет не тольков фильмах ужасов? Это происходит во всем нашем искусстве. Кто-нибудь из васчитал «Белый отель»? Так вот, повествование там продолжается и после смертигероини, события происходят уже в загробном мире… Говорю вам, что-то должнослучиться. Барьер рушится. Я сам говорил с мертвыми и потом вернулся. Накаком-то подсознательном уровне мы все понимаем, что барьер трещит.

– Майкл, тебе нужно успокоиться. Эта история с твоимируками…

– Да оставьте вы в покое мои руки!

Но что греха таить, Майкл действительно чокнутый. И таковымнамерен оставаться. Ему нравится быть чокнутым… Майкл позвонил и заказалочередную упаковку пива. Тете Вив не придется ни за чем выходить. К тому же унего припрятан неплохой запас «Гленливет Скотч» и еще больший запас «ДжекаДэниелса». Так что он может не просыхать до самой смерти. Никаких проблем.

По телефону Майкл ликвидировал в конце концов и своюкомпанию. Когда он попытался вновь заняться делом, сотрудники без обиняковвелели ему отправлялся домой. Они не смогли работать под его нескончаемуюболтовню. Майкл перескакивал с темы на тему. Вдобавок там же болтался репортер,упрашивавший Майкла продемонстрировать свои способности ради какой-то женщиныиз округа Сонома… Существовала еще одна особенность, которая тоже мучила его ио которой он не мог никому рассказать. Майкл ощущал эмоциональное воздействиелюдей независимо от того, касался он их или нет.

Нечто похожее на спонтанную телепатию. Не нужно было дажеснимать перчатки. Майкл получал не информацию – просто сильное эмоциональноевпечатление, говорившее о симпатии, антипатии, правде или лжи. Иногда он такглубоко погружался в этот поток, что видел лишь движение губ человека – а словне слышал вообще.

Столь тесная близость – если это подходящее название длятакого рода явления – угнетала его до глубины души.

Майкл отказался от всех контрактов, в один день передав ихдругим фирмам, проследил за тем, чтобы все его сотрудники получили другуюработу, и закрыл свой небольшой магазин на Кастро-стрит, торговавший предметамиВикторианской эпохи для оформления интерьеров.

Теперь можно было оставаться дома, лежать в комнате сзадернутыми шторами и пить. Тетя Вив готовила в кухне, что-то напевая, но естьМайклу не хотелось. Пытаясь отвлечься от тяжелых мыслей, он время от временибрал в руки «Давида Копперфильда». В самые худшие моменты своей жизни Майклвсегда отправлялся в какой-нибудь дальний уголок земного шара и читал «ДавидаКопперфильда». Этот роман был легче и по стилю, и по содержанию, чем «Большиенадежды» – самое любимое его произведение. Но сейчас Майкл понимал прочитанноелишь потому, что знал роман практически наизусть.

Тереза отправилась на юг Калифорнии, навестить брата. Майклзнал, что это ложь. Он не подходил к телефону, просто прослушал ее сообщение наавтоответчике. Что ж, прекрасно. Всего наилучшего.

Когда из Нью-Йорка позвонила Элизабет, его прежняя подруга,он говорил с ней, пока не вырубился. На следующее утро она позвонила снова изаявила, что он должен обратиться к психиатру, пригрозив, что бросит работу инемедленно прилетит, если он откажется пойти к врачу. Майкл согласился. Солгал,чтобы она отстала. Никуда он не пойдет.

Ему не хотелось ни с кем откровенничать – объяснять,насколько обострены сейчас все его чувства, а тем более рассказывать о руках.Единственное, о чем ему хотелось говорить, так это о видениях. Но разговоры опадающем занавесе, разделяющем живых и мертвых, никого не интересовали.

Как только тетя Вив отправлялась в постель, Майкл приступалк изучению обретенной им силы прикосновения. Неторопливо прикасаясь к тому илииному предмету, он уже мог рассказать о нем многое. А если Майкла интересовалконкретный вопрос, то есть он придавал своей силе направленность, полученнаяинформация была поистине исчерпывающей. Но возникающие при этом ощущения, всеэти внезапно вспыхивающие в мозгу образы вызывали лишь раздражение. Если исуществовала причина, по которой ему была дарована такая восприимчивость, этапричина позабылась вместе с видением и осознанием цели, обусловившей еговозвращение в жизнь.

Стейси принесла ему книги о людях, которые, как и он,однажды тоже умерли, но потом вернулись к жизни. В больнице доктор Моррисрассказывал Майклу о трудах на эту тему – классических исследованиях «опыта награни смерти», проводимых Муди, Ролингсом, Сэйбомом и Рингом. Преодолеваяпьяное оцепенение, возбуждение, полную неспособность надолго сосредоточиться начем-либо, Майкл заставил себя прочитать некоторые из работ.

Да, все очень знакомо! Все правда! Да, он тоже поднималсявысоко над телом, и это не было сном. Только он не видел прекрасного света, егоне встречали дорогие сердцу люди, отошедшие в мир иной. Он не был допущен в райнебесный, полный цветов и удивительных красок. С Майклом происходило нечтосовершенно иное. Его перехватили на полпути и заставили осознать, что емупредначертано выполнить некую весьма трудную, но чрезвычайно важную задачу ичто от результата его миссии зависит очень многое.

Рай… Единственный рай, который когда-либо видел Майкл,располагался в городе, где он вырос и откуда уехал в семнадцать лет, – вНовом Орлеане. Этот рай представлял собой обширную территорию с приблизительнотремя десятками домов и назывался Садовым кварталом.

Да, вернуться туда, где все начиналось! В Новый Орлеан,который не видел с семнадцати лет. И что самое забавное: когда перед егомысленным взором проносилась вся жизнь – говорят, это происходит со всемитонущими, – первое, что отчетливо вспомнилось Майклу, это вечер, открывшийему, шестилетнему ребенку, волшебство классической музыки… Сидя на заднейверанде бабушкиного дома, он дышал пряным ароматом сумерек и слушал старыйламповый приемник. В темноте сияли лепестки ялапы. В листве деревьев звенелицикады. Дед с любимой сигарой в зубах устроился на ступеньках… Именно тогда вдушу Майкла вошла божественная музыка…