Истинная любовь - Сюзанна Энок

Можно было ожидать циничного ответа: что-нибудь вроде того, что и его тоже не спрашивали. Однако маркиз не сказал ничего подобного. За все время знакомства он ни разу не пожаловался на судьбу.

Они подъехали к берегу. Лорд Хэлферст легко поднял спутницу и посадил на край пирса. Энн озадаченно смотрела, как ловко он отвязывает коньки от сапожек. Руки мельком касались подола юбки, порой сжимали щиколотку. Несмотря на зимний холод, от прикосновений почему-то стало жарко. Маркиз не переставал ее удивлять. Вряд ли можно было предположить, что овцевод способен легко и красиво двигаться на льду, и все же лорд Хэлферст в полной мере владел этим редким искусством.

Да и вообще он прекрасно делал все, что требовалось для успешного существования в столь привередливом городе, как Лондон. С первого взгляда трудно было поверить, что джентльмен обладает полным набором светских качеств. И все же он заметно отличался от остальных лондонских аристократов.

— Я поступила плохо. Следовало отказать Дезмонду, — негромко призналась Энн.

Максимилиан связал коньки и перекинул их через плечо. Поднял глаза и посмотрел прямо, требовательно.

— Почему?

Он ждал правдивого ответа; об этом честно говорил настороженный взгляд.

— Потому что я знала, что вы пригласите.

Маркиз ловко подпрыгнул, сел рядом и принялся сосредоточенно отвязывать коньки от своих высоких лакированных сапог.

— Ему не удалось завладеть вашим сердцем, правда?

Энн взглянула на четкий профиль лорда Хэлферста.

— Никому не удалось завладеть моим сердцем. Маркиз выпрямился.

— Вызов принят.

— Не понимаю зачем. Я ведь уже сказала, что не выйду за вас замуж.

— О! — Губы его изогнулись в улыбке. Лорд Хэлферст снова наклонился, и длинные волосы упали на лицо. — Вам нравится спорить со всеми или только со мной?

— Кажется, настала моя очередь задавать вопросы, — ушла от ответа Энн. Почему-то вдруг захотелось узнать, ждут ли возвращения йоркширского помещика скучающие любовницы. Овцеводы наверняка пользуются в тех краях особой популярностью, а мистер Максимилиан Трент, несомненно, самый красивый овцевод в округе.

— Спрашивайте, мне не жалко.

— Вам действительно необходимо круглый год жить в Йоркшире? Или просто нравится проводить там время?

Маркиз снял коньки, перекинул их через другое плечо и встал.

— Дело в том, что я совмещаю обязанности счетовода, мирового судьи и главного специалиста по сельскому хозяйству, а заодно выполняю массу прочих функций, необходимых для благополучного существования Хэлферста. — Максимилиан бережно снял свою даму с пирса и поставил на ноги.

На мгновение Энн показалось, что сейчас он возьмет ее за руку, как на льду, но вместо этого джентльмен заботливо подал теплую горностаевую муфту.

— И к какой же категории отношусь я, и что собой представляю — ответственность или выбор?

— Вы представляете собой загадку, причем весьма затейливую. Прогуляемся до дома пешком или мне нанять экипаж?

— Пешком? Но ведь идти придется несколько миль!

— Значит, экипаж.

Маркиз направился на улицу. Сравнение с загадкой Энн понравилось: во всяком случае, это куда приятнее, чем слышать, как тебя называют упрямой или легкомысленной. В последнее время она пребывала в непривычном и необычном состоянии растерянности, а временами ее одолевали вспышки внезапного острого влечения к человеку, за которого она наотрез отказалась выходить замуж. Он притягивал даже сейчас, облитый пивом и пропахший креветками.

— Вы, должно быть, совсем замерзли, — неожиданно произнесла Энн, вытащила из муфты теплую ладонь и взяла спутника за руку. В это самое время перед ними остановился экипаж.

Лорд Хэлферст помог ей подняться по узким ступенькам, приказал вознице ехать в Бишоп-Хаус и лишь после этого сел рядом и захлопнул дверцу. Даже в закрытом экипаже из его рта шел пар. Ради всего святого, если этот человек замерзнет насмерть, с кем же она тогда будет пререкаться? И кто будет целовать ее, желая доброго утра?

— Вы совсем мокрый! — Энн внезапно повернула спутника к себе лицом и расстегнула верхние пуговицы пальто.

Максимилиан вопросительно поднял брови. — Прошу прощения?

— Вы же насквозь промокли! — решительно заявила она. Смело сунула ладошку под пальто, а потом и глубже, под сюртук. — Но почему же ничего не сказали? — Мокрой и холодной оказалась даже тонкая полотняная сорочка.

— Энн, прошу вас немедленно пересесть на противоположное сиденье, — тихо и очень серьезно произнес маркиз.

— Но…

— Сейчас же.

Энн посмотрела на спутника. Максимилиан не отводил взгляда от ее рук — сейчас уже обе ладони оказались на груди, под пальто и сюртуком. Крепко сжав зубы, одной рукой он стиснул ручку дверцы, а другой схватился за потертую спинку сиденья.

Пунцово покраснев, Энн тут же скромно сложила руки на коленях.

— Я… я просто волновалась, что вы промокли и можете простудиться, — пролепетала она. Какой позор! Даже куртизанки не позволяют себе подобных вольностей.

— Мне очень тепло, благодарю за заботу! — прорычал маркиз, все еще не спуская глаз с ее ладоней и тяжело дыша.

— А вы не…

— Энн!

— Да?

— Немедленно замолчите!

— О!

Он пробормотал что-то невразумительное, однако леди Бишоп постеснялась попросить повторить те слова, которых не расслышала. Просто сидела и смотрела на своего спасителя: он закрыл глаза и так яростно сжал зубы, что, казалось, послышался скрежет.

— Вы хорошо себя чувствуете? — не удержавшись, шепотом спросила Энн.

Максимилиан вскочил и распахнул дверцу экипажа.

— Я пойду пешком. Энн схватила его за руку.

— Ни в коем случае! Он обернулся.

— Просите остаться?

— Ведете себя как ребенок, — ответила Энн, стараясь говорить равнодушно. Сама она вела себя еще хуже: требовала, чтобы мужчина остался с ней наедине в закрытом экипаже. — Если окажетесь на улице, непременно простудитесь. — Выпустив, наконец, его руку, она пересела на противоположное сиденье и снова скромно сложила ладони на коленях. — Обещаю не покушаться на вашу добродетель.

Маркиз слегка прищурился.

— Меня волнует вовсе не моя собственная добродетель.

— Сядьте, пожалуйста.

Лорд Хэлферст глубоко вздохнул и наконец послушался.

— Хочу напомнить, что если я простужусь, заболею и умру, то вам не придется против собственной воли ехать в Йоркшир.

— Никто и ничто не заставит меня ехать в Йоркшир против собственной воли.