Защита - Станислав Хабаров

2

«А Севка не так уж плох со своими аналогиями, – подумал Мокашов. – Левкович – дельфин в океане института. Действительно, он авторитет, самый заметный на кафедре, учёный с мировым именем. Откуда у него этот бесплатный божий дар и не теряет ли он что-то у нас?

В истории дельфинов они всё дальше и глубже ныряли за пищей в море, и сухопутные ноги стали им не нужны. Они полностью эволюционировали в пользу морской стихии. Но в море свои заморочки. И в первую очередь, акулы.

Акулам, до того безраздельно царившим в океанах, был брошен вызов. Дельфины с их мягкими беззащитными телами стали их соперниками. Но как им это удалось? Дельфины лучше соображают. При стычке они прицельно бьют акул носом в жаберные щели, в глаза и в мягкое незащищенное брюхо, у них отлажена групповая оборона. И скоординированные действия приносят успех. Дельфинам требуется стая. Без стаи дельфинам не выжить. Но всё же в целом роковая ошибка – уход дельфинов в океан, как и Левковичу в океан нашего института. На суше быстрее умнели, и люди рекордно изменились.

Дельфинам стая нужна, как и Левковичу. Он не против стаи, и вся его история: найдётся ли место ему в ведущей стае, вернётся ли он в неё?

Левковичу тесно у нас. Ему суперстая требуется. Известно, что с умными умнеешь, а с глупыми вынужден глупеть. Должно быть, это так. Левковичу требуется окружение его же уровня. На кафедре он предельно одинок, вершина на нашей научной периферии, вдали от когорты. Ему бы жить в Гёттингене: «Пожалуйста, ваш кофе, герр профессор, разрешите поухаживать за вами…» Профессор из дома на улице Горького с магазином «Пионер».

– Севка, а что мне посоветуешь? В моём теперешнем положении сам черт теперь ногу сломит.

– А знаешь, почему черт с копытом? – отвечает Сева вопросом на вопрос.

И понеслось… В Севкиной голове уйма ненужных знаний, они мешают ему сосредоточиться. Он растекается и несчастен оттого, что всем разом увлечён и у него тысяча планов. Он растекается мыслью по древу.

– О копытах стоит написать монографию. О роли копыт.

– Так пиши.

– Там много неясного… Почему именно копыто у черта? Откуда? Из легенд, от козла отпущения, от языческого божества Бафомета? Да и языческого ли? Ведь Бафомет – латинизированный Мухаммед. В поклонении ему признавались тамплиеры под пытками. В языческой мифологии похожим покровителем природы был Пан. Словом, только начни, конца и края не видно. Разбираюсь пока.

Обычно с Севкой мы расходимся довольные. Для меня Севка – забавный человек. С Севкой не соскучишься. В глазах руководства Севка – определённо ноль, и мы ему сочувствуем.

– Севка, ты обязательно должен выступить.

– Ты думаешь?

– По делу выступить и остаться на виду. Иначе кто вспомнит тебя? Да и шефу нужна поддержка.

– Скажу честно, побаиваюсь.

– Но надо, Сева, надо. Тебе и ему.

– А ты что думаешь? – обращается Севка к Кириллу.

– Думаю, всенепременно.

– Тогда я подумаю…

Теперь Севка выступит. Обязательно. По-своему, он обязательный человек.

3

Прекрасному задуманному несложно оказаться ужасным.

Своё выступление Севка начал издалека и так к теме и не подошёл. Он, увлекшись, рассуждал о методе, который не имел отношения к диссертации, но показался интересным и модным, и с головой в него погрузился. Когда его попытались выправить и к теме подвести, он, раздражаясь, вообще пургу понёс. Протопопов смотрел на него с ужасом. Конечно, Севка ничего дурного не желал и не посмел бы встрять против Протопопова, но с выступлением его защита начала рушиться как снежный ком. Попытки выправить вопросами с места были неудачными.

О корреляции метода с диссертацией Севка заявил:

– О чём вы? Ваш вопрос по своей сути – бред сивой кобылы. Ни о какой корреляции не может идти речь.

На этом его выступление и закончилось. И хотя ещё вяло тянулось обсуждение, задавались обычные вопросы и были ответы, но появилось стойкое ощущение, что защита несётся под откос.

1

Из рядов поднялась ещё одна незнакомая Пальцеву фигура.

– Кто это?

Пётр Фёдорович Невмывако собрался выступить. Сначала он шевелил беззвучно губами:

– Не собирался я выступать…

Его перебили. Поднялся учёный секретарь, сказал:

– Простите, откуда вы? Для протокола следует назвать себя.

Невмывако назвался, откашлялся и повторил:

– Не собирался я выступать…

И в это раз ему не дали говорить. Председатель постучал по графину колпачком ручки и сказал:

– Прошу соблюдать тишину. Выступающих просим выходить.

– Я не собирался выступать, – в третий раз повторил Невмывако, – но я знаком с темой изложенной диссертации…

Когда Левкович пригласил его по старой памяти на защиту, Невмывако действительно не собирался выступать. Но понимал: если пригласили, то нужно сказать хотя бы пару слов. Он не знал, как это лучше сделать, давно не выступал и заранее начал волноваться. «Нужно поскорее выступить, – подумал он, – зато потом поспокойнее будет». В тему он не вникал, но понимал, что всех волнует актуальность проблемы. Для пользы диссертации он решил использовать известность и авторитет Главного Конструктора космонавтики, заявив, что задача возникла в Королёвском прославленном КБ…

– Это как? – закричали вдруг с места. – Выходит, докладывается заимствованное?

– Нет, – испугался Невмывако, – я говорю об актуальности задачи. Она возникла из насущных сегодняшних нужд военно-промышленного комплекса.

За последние дни Невмывако сдал, ходил с одышкой и, когда услышал о защите в институте, подумал: «А хорошо бы к ним на кафедру! В институте – тишина и порядок. Туда бы мне». Он вспоминал последние дни в Краснограде. Тогда чувствовал – не выдержит. Вынесут ногами вперёд. А на кафедре – тишь да благодать и академический отпуск чуть ли не в полгода. Кайф полный!

Невмывако говорил о вкладе. Слова его протискивались сквозь щель рта, словно неповоротливые садовые рыбы, которые, покинув его, медленно плыли по сторонам. Он и сам напоминал снулую рыбу, вытащенную из воды.

Мокашов завидовал тем, кто умеет говорить. Он многое бы отдал за это умение. Сколько раз в его жизни всё зависело от языка. Ум – хорошо, но с языком – ещё лучше. Он считал, что в каждом умеющем говорить скрыт талант. У Невмывако в этом смысле выходило от противного, невесть что, и об эффекте можно было только догадываться.

– Кто это? – спросил Пальцев.

– Невмывако. В своё время был замом Викторова.

– А… слышал. Дуб, говорят, порядочный.

2