Пластмассовая магия - Чарли Хольмберг

Он улыбнулся:

– Ничего. Проблема заключается в конкуренции. Два, три, даже четыре Полиформовщика могут разрабатывать одну и ту же теорию и разработать в итоге сходные изобретения или составить одно и то же заклинание. Но вся слава достанется тому, кто зарегистрирует свое достижение первым, а это значит, труды всех остальных, направленные на достижение того же результата, пропадут впустую. Это может привести к серьезному разладу между бывшими единомышленниками.

– Так случилось с магом Эззеллом?

Он кивнул:

– Да, именно с магом Эззеллом. У нас с ним схожие интересы, и наши дорожки неоднократно пересекались. Полагаю, что гроб в свою могилу я опустил именно тогда, когда два года назад представил Изображариум на Конвенте Изобретателей.

Алви, нахмурив брови, ждала дальнейшего объяснения.

Мг. Прафф хлопнул себя ладонями по бедрам.

– И маг Эззелл, и я, и еще один коллега по имени Смит исследовали возможные применения визуальных сигналов для пластмассы. В том году, когда я представил Изображариум, маг Эззелл создал своеобразный магический калейдоскоп, основанный на том же теоретическом подходе, но с использованием одной-единственной плитки и сменой всего трех картин при повороте трубки. Он, увы, оказался… в тени…

Алви нахмурилась, пытаясь представить саму себя в такой ситуации:

– Это, наверное, было очень неприятно… но ведь ваше изобретение совершеннее. Вы разложили одно изображение на сотни плиток, с движением и так далее.

На его губах мелькнула слабая улыбка.

– Да, и я потратил на это так много времени, что Шарлотта стала угрожать мне разводом. – Алви побледнела, но мг. Прафф лишь усмехнулся. – У нас все в полном порядке, так что можете не волноваться. Но стоит человеку стать лучшим в какой-либо области, как на него наваливается все усиливающееся бремя необходимости оставаться на первой позиции, поскольку появляется все больше людей, стремящихся перехватить инициативу, – он медленно выдохнул через нос. – Можно сказать, что маг Эззелл еще не разобрался в нюансах нашего искусства. Я предполагаю, что он рассчитывает сделать при помощи этих термометров следующий большой прыжок, но, насколько я разбираюсь в термодинамике полимеров, у него ничего не выйдет. А если и выйдет, то все равно окажется не то, что он хочет. Он не показывал ничего выдающегося уже несколько лет. Интересно, не отчаялся ли он.

Алви выпрямилась на табуретке и схватила со стопки верхнюю пластинку.

– Хорошо, маг Прафф, я готова учиться. Я помогу вам найти что-нибудь новое. Знаете ли, ведь именно поэтому я выбрала пластмассу – из-за того, что всегда есть шанс открыть что-то новое.

На сей раз улыбка Полиформовщика была теплой.

– Очень рад это слышать. В таком случае давайте завершим с выпрямлением. А потом, если в ваших стремительных мыслях останется еще место, пробежимся по теории изменения цвета.

Миссис Прафф уехала с шофером по своим делам, и поэтому Алви пришлось нанимать другой автомобиль, или, как здесь его все называли, «повозку», хотя для нее это слово всегда ассоциировалось с лошадью и телегой. Она вышла из машины у хосписа Вузли без нескольких минут девять утра. Алви все еще не разбиралась в английских ценах, но миссис Прафф все рассчитала для нее заранее и строго предупредила: «Не верьте, если с вас потребуют больше – здесь учтена вся дорога до последнего ярда». К счастью, водитель даже не стал возражать, когда Алви протянула ему то количество монет, которое отсчитала для нее миссис Прафф, так что все обошлось хорошо. Девушка была невероятно благодарна Праффам за то, что они разрешили ей вызвать повозку, хотя неподалеку от больницы находилась железнодорожная станция. Ей ужасно не хотелось повторять события ее первого вечера в Лондоне. Больница занимала довольно большое здание – кажется, именно мг. Прафф рассказывал Алви, что некогда там располагалось аббатство: широкое, прямоугольное, с узкими окнами в желтоватых кирпичных стенах. Поднявшись на крыльцо, она открыла тяжелую дверь. Внутри – отделка из темного дерева, которая явно нуждалась в полировке, но была очень чистой и опрятной. Слева от входа сидела за столом женщина-секретарь, а справа находились деревянная полумягкая кушетка и несколько стульев для ожидающих. В углу, возле двери в коридор, стоял на полу горшок с каким-то высоким растением.

– Чем могу вам помочь? – осведомилась секретарь (примерно ровесница матери Алви).

– М-м… Меня зовут Алви Брехенмахер. Я пришла к вам работать волонтером.

Женщина открыла лежавшую на столе книгу и перевернула несколько страниц.

– О, конечно. Минуточку. – Она достала другую книгу, на сей раз из листов, будто специально порванных пополам. Алви поняла, что это специальный буклет мимической связи, изготовленный Складывателями. Все листы были разорваны пополам, и обладатель второй половины должен был мгновенно получить любое сообщение, написанное здесь. Секретарь открыла страницу, где наверху была написана одна строчка, и зачеркнула ее. Внизу она написала: «Волонтер для медсестры Падсон прибыла к столу дежурного». Подождала несколько секунд, чтобы чернила высохли, и закрыла книгу. Возможно, другая половина этой страницы была приколота где-то к доске объявлений.

Алви расположилась на кушетке и принялась играть ремешками своей сумки, в которой находились деньги, удостоверение личности, несколько пластмассовых бусинок – на всякий случай – и ключ от полимерной. Ключ от дома ей не требовался: у входа всегда дежурил кто-то из слуг, готовый открыть дверь в любое время.

Она сидела и рассматривала ткань своих брюк в тонкую полоску. Сегодня она не стала надевать передник подмастерья. Мг. Прафф сказал, что в этом нет необходимости. «Время, которое вы проведете там, будет посвящено пациентам, а не вашей магии». Достаточно веская причина.

– О, вы новая ученица мага Праффа? – Алви подняла голову и увидела медсестру в голубом платье, белом переднике и белом кепи; ее туфли очень красиво, как показалось Алви, цокали по полу. Алви, впрочем, тут же подумала, что хорошая обувь и белый передник плохо вяжутся с работой, во время которой приходилось много стоять и часто иметь дело с кровью. Она поднялась (не высказывая своей мысли вслух) и протянула руку:

– Да. Меня зовут Алви. Буду у вас делать… э-э… пока еще не знаю.

Медсестра улыбнулась. Ее губы были накрашены блекло-красной помадой, а кожа была смуглее, чем у большинства англичан, и Алви даже подумала, что загар вошел в моду. Судя по виду, женщина была примерно на пять лет старше Алви. Она пожала руку Алви и сказала:

– Я медсестра Падсон. Очень рада знакомству, Алви. Это немецкое имя, да?

Она кивнула.

– Сюда, пожалуйста. Не тревожьтесь, мы не заставим вас заниматься чем-нибудь чрезмерно сложным. Кроме мытья полов, – она рассмеялась.

Алви не поняла шутку, но все же улыбнулась.

– Многие наши пациенты проходят интенсивную терапию или перенесли ужасные травмы. Больше всего на свете они нуждаются в развлечении. В общении. Это лучшее, что вы можете сделать для них.