Пока ангелы спят - Анна и Сергей Литвиновы

В поисках продолжения истории – ее, возможно, содержала магнитная лента – я нажал кнопку «Play». Автоответчик пискнул, и до меня донесся голос, но он уже говорил по-русски. Значит, этот голос уже из моей судьбы.

«Але, Алеха, – с бархатно-ленивыми интонациями проговорил механизм, – как придешь, срочно позвони мне, сын мой…»

Я обмер. Я бы узнал этот голос из тысячи. Эти глубокие, с полунасмешливой растяжечкой, интонации. Это обращение «Алеха» и покровительственно-усмешливое «сын мой». Так меня называл только один человек, Андрюха. Андрюха, который вот уже год, как покоится на Хованском кладбище.

Меня прошиб холодный пот. Как был, голый, я уселся на диван рядом с телефоном. С усилием глотнул и нажал на «Rew». Лента с шорохом прокрутилась. Я отчаянно ткнул в кнопку «Play». И опять все повторилось: «Але, Алеха, как придешь, срочно позвони мне, сын мой…» Боже! Никаких сомнений: то голос Андрея.

Как загипнотизированный, я снова нажал на «Play». Что же там дальше?!

Раздался писк, а затем проигралось новое сообщение. Зазвучал голос Верочки – его я бы тоже узнал из миллиона. «Это я, – сказала она с непередаваемо кокетливыми интонациями. – Ты обзавелся автоответчиком? Поздравляю… Но если ты вернулся и не очень занят, то можешь позвонить мне домой. Жду-у!»

Это сообщение я, как ни странно, помнил. Я однажды уже слушал его. Оно относилось к завязке нашего с Верочкой романа. Стало быть, к временам примерно годичной давности. Ну да: год назад, десятого мая, как сейчас помню, я вернулся из Мадрида. Установил автоответчик… Именно к маю могут относиться первые русскоязычные сообщения, записанные на нем. Но тогда почему я не помню сообщения Андрея? Более того, уверен: ни разу не слышал его. А самое главное: мог ли вообще он мне звонить на автоответчик?

Андрея нашли мертвым, я это помнил очень хорошо, в его квартире одиннадцатого мая прошлого года. Как раз я только прилетел из Мадрида, отсыпался, и меня разбудила телефонным звонком зареванная Машка: она открыла его дверь своим ключом, вошла и обнаружила его в одних трусах, на полу на кухне, среди расшвырянных пустых бутылок… Он, как рассказали мне потом, пребывал в запое с первого мая, у него в квартире менялись партнеры и партнерши, они приносили выпивку и, кажется, наркотики тоже… Машка не выдержала, убежала… А появилась у него только одиннадцатого…

А когда он умер? Врачи сказали тогда, что девятого – девятого, в День Победы, я это точно помню… И на могиле его написана дата смерти: девятое мая… девятое…

Но если он умер девятого, как же он мог позвонить мне на автоответчик?! Я прилетел, распаковал вещи и сразу установил новую игрушку – автоответчик, вечером десятого мая. Десятого! А девятого я еще гулял по Мадриду, а «отвечательная машина» стояла, запакованная, в моей комнате на третьем этаже особняка моей двоюродной тетушки…

Может, врачи тогда с Андрюхой ошиблись? И смерть наступила не девятого мая, а все-таки десятого? И вечером десятого, пока я спал в московской квартире, Андрюха еще был жив и звонил мне? А я, я не прослушал тогда его сообщение?.. Как иначе можно объяснить появление Андрюхиного голоса на пленке?!.

Меня прошиб озноб, а может, то был холодный ветер, вдруг подувший из распахнутой балконной двери. Береза закачала всеми своими ветвями, и через секунду хлынул дождь. Капли застучали по балкону, по ветвям и асфальту. За окном сразу стало темно.

Я нацепил джинсы и старую ковбойку. Захлопнул балконную дверь. Включил свет. Сразу стало уютней и как-то защищенней.

Мимоходом, проходя по комнате, я заглянул в ноутбук. Уходя в душ, я оборвал фразу на полуслове.

На экране светилось черным на белом фоне: «Андрей выхватил…» – и все, далее девственная экранная белизна. «Боже, какое совпадение, – подумалось мне, – я принимаюсь за роман, где главного героя зовут Андреем, – и тут живой, еще не ушедший навсегда Андрей передает мне со старой пленки свой последний привет». Что-то было такое в раннем рассказе Кортасара. Но там только что умерший человек звонит жене… Чистая мистика: отлетающая душа словно просит прощения у еще живого, обиженного ею человека… Но я-то не в рассказе Кортасара. Не под небом знойной Аргентины. Я в невзрачном на вид кирпичном доме, на скучнющей московской улице Металлозаводской.

И я не верю в загробную жизнь, духов, привидений, спиритизм и оккультизм. До сих пор все происходившее со мной (и миром) я объяснял с материалистических позиций. И, надо сказать, с этих позиций материализма всегда все объяснялось.

Вот и будем по-прежнему придерживаться подходов, проверенных временем и философами. Звонок от Андрея в начале автоответчика мог означать только одно: десятого мая прошедшего года он еще был жив. Врачи, похоже, ошиблись. Он был жив – и он пытался дозвониться до меня. Значит, зачем-то я ему оказался нужен. И, кто знает, возьми я тогда трубку, может, я сумел бы спасти его. Господи. Господи…

А если он звонил мне оттуда?

Я вздрогнул и отогнал эту мысль. Он мне не был ничего должен – ни в материальном смысле, ни тем паче в духовном. Значит, нет ему нужды звонить мне оттуда – говорить о чем-то недоговоренном…

Надо бы прослушать ленту ответчика дальше, вяло подумал я. Кто знает, может, там притаились и другие записи-сообщения, которые я не удосужился прослушать раньше? Может, пленка хранит и другие загадки?

Я присел на диван у телефона, нажал кнопку. Автоответчик пискнул, раздался голос… Отец из Южнороссийска… Этот звонок годичной давности я тоже помнил…

Я прослушал ленту до конца, затем перевернул кассету и выслушал сообщения на противоположной стороне. К счастью (а может, к сожалению), ничего загадочного больше на пленке не имелось. Голоса все знакомые, сообщения обыденные, от живых, хорошо известных мне людей. Верочка. Отец из Южнороссийска. Димуля из Орла… Соседка Татьяна Садовникова, библиотекарша из БиЛ, мистер Брюс Маккаген, опять Верочка… Тексты самые обыкновенные: «Привет, перезвони, когда вернешься…» А главное: все (или почти все) эти сообщения я помнил. Все их я когда-то уже прослушивал.

Мне на автоответчик в общей сложности за этот год поступило неизмеримо больше звонков. И непонятно, по какому принципу «отвечательный механизм» одни «мэссиджи» стирал, а другие зачем-то сохранял в своей памяти.

Когда я закончил свое исследование, меня нестерпимо потянуло вернуться к началу пленки – так притягивает к себе и одновременно ужасает глубокая и смертельно опасная пропасть. Я перемотал кассету и, внутренне содрогаясь, нажал на «Play». И опять услышал сначала задыхающийся, спешащий женский голос по-английски на фоне уличных шумов: «Huan! Huan! Call me right now, please! Please! It's extremely urgent! I need to speak with you!» Потом противное пищание и глубокий, бархатный, спокойный и совсем непьяный голос Андрея: «Але, Алеха! Как придешь, срочно позвони мне, сын мой…» Ничего нового не появилось на пленке. И я ничем не мог объяснить происхождение этих звонков.

И я снова перемотал кассету и выслушал снова: «Huan! Huan!» И так далее. А затем: «Але, Алеха! Как придешь, срочно позвони мне, сын мой…»