Параноики вопля Мертвого моря - Гилад Элбом

И тут звонит телефон.

Чего ей от меня надо в такую рань? Пусть сработает автоответчик. Она вчера вечером не позвонила, так что я приехал домой, послушал пластинку «Войти в ад»[15]группы Celtic Frost и лег спать.

Я смотрю на часы. В общем-то, не так уж и рано, просто утро мрачное. И холодно. У меня в квартире всегда холодно.

Я еще некоторое время валяюсь в постели. По крыше барабанит дождь. Я представляю себе, что Кармель все-таки приходила ночью, и что она сейчас здесь, рядом со мной, просыпается и начинает одеваться. Босоножки на каблуках и коричневые брючки. Или почти прозрачное летнее платье, то, с подсолнухами и черепами. Или темно-красное бархатное платье, в котором она становится высокой и почти хрупкой. Или просто узкие джинсы и черные армейские ботинки.

Интересно, как бы она выглядела, будь она в армии. Готов спорить, она была бы очень хорошеньким солдатом. Форма шла бы ей. Намного больше, чем мне.

Я высокий и тощий, и в форме я вечно выглядел нелепо. Меня призвали в восемнадцать, сразу после школы, и через четыре недели после вводного курса меня направили в Академию Военной Разведки учить арабский язык. Вот что хорошо в армии — так это то, что тебя заставляют учить вражеский язык. Проблема только в том, что это длилось четыре года и три месяца, что немного утомительно. Особенно если принимать во внимание то, что Элимелех, наш ротный старшина, вечно грозился наказать меня за то, что я клал ноги на парту. Он говорил: парта — это стол, стол — это алтарь, класть на него ноги — святотатство.

Элимелех придирался ко всем, особенно к Тамар, пухлой девушке с красными глазами и большой грудью, которая работала на телетайпе. Мы с ней работали по ночам, делали большие перерывы на кофе и болтали о научной фантастике и любимых группах. Ей нравился «Долгий земной полдень» и Faith No More.

Как-то раз, часа в четыре утра, после целой ночи перевода и телекоммуникаций мы сделали перерыв, выпили кофе и отправились прогуляться по базе. За оружейным складом была маленькая конторка. Мы забрались туда, заперли дверь и принялись за дело, прямо под яркой лампой дневного света, опираясь на холодный железный стол. Она была бледная и уставшая, и её губы были сухими, почти потрескавшимися, но её кожа была мягкой и податливой, а на лице у неё застыло странное выражение, будто смесь страсти и сосредоточенности. Первый раз я видел, чтобы она не улыбалась. Мы долго целовались и ласкались, потом нас потянуло в сон, нам стало неинтересно, мы пошли назад в свои комнаты, выпили еще кофе и снова занялись работой. Мы потом еще говорили о книжках и пластинках, но больше не прикасались друг к другу.

Элимелех однажды поймал её на том, что она жевала резинку во время работы за телетайпом. Он поклялся, что добьется для нее минимум двух недель в военной тюрьме, но прежде чем он успел наложить дисциплинарное взыскание, дивизию компьютеризировали, Тамар перевели на другую базу, и с тех пор я её никогда не видел.

Мне было одиноко. Я помню, как сидел в автобусе каждый день (у меня тогда еще не было «Джасти»), и мой преданный плеер был у меня на коленях. Я слушал Slayer-овский альбом «Правь во крови»[16]и все думал, как ужасно будет, если я умру до того, как они запишут новый альбом. Жаль, я тогда не знал Кармель, она мне тогда была очень нужна. Хорошо бы, если она тогда сидела рядом со мной в автобусе. Карие с желтыми искорками глаза, сочные губы, рубашка и брюки цвета хаки и черные, тяжелые, сексуальные армейские ботинки.

Хорошо, наверное, если у тебя девушка — солдат. Вроде той, что убил Ибрахим Ибрахим.

Опять телефон. Сейчас я быстренько отвечу и расскажу вам все, что знаю про Ибрахим Ибрахима.

— Ты вот это послушай. Как описал пуск корабля посол Израиля в США? Вот как: «Было чудесное, бесконечное голубое небо, и когда его застлали клубы дыма, это было очень, очень трогательно, — ведь это наши национальные цвета». И правда — стоит лишь правильно выбрать национальные цвета, и весь мир поет тебе хвалебную песнь. Наши цвета созданы самой природой: это небо, облака, голуби, прекрасные девушки с кожей цвета слоновой кости и синими, как море, глазами. Их цвета — сама смерть: непременная черная чадра, красная пролитая кровь и зеленая разлагающаяся плоть.

— Нет, лучше расскажи побольше про белокожих и синеглазых девушек.

— Теперь вот это: что успел передать наш храбрый полковник на Землю перед тем, как его космический корабль эффектно развалился? «Я видел Иерусалим из космоса». Единственное расстояние, с которого можно действительно безопасно взирать на наш родной город.

— Спасибо, что позвонила. Мне пора на работу.

— Не за что. Позвони мне попозже.

— Позвоню.

Она кладет трубку. Я вылезаю из постели и иду в душ. Вода приятно горячая, но в такой день, как сегодня, я очень быстро замерзну, так что я быстро вытираюсь насухо и иду в теплую спальню. Включаю «Защитников Веры»[17], пока одеваюсь. На середине первой песни, когда я в одном белье изображаю Роба Хэлфорда, в дверь стучат. Надеваю штаны и рубашку.

Еще один бродячий бородач. В руках — пачка бумаг, за ухом — ручка.

— Не хотите ли подписать петицию против Мормонского Университета?

— Мормонский Университет? А что они натворили?

— А вы видели, что за кошмар они строят на горе Скопус?

— Видел, и много раз. Прямо через дорогу от Еврейского Университета.

— Точно. Их нужно остановить.

— Но это красивое здание.

— Конечно. Красивое. Все их здания красивые. Вот так они соблазняют и заманивают.

— Соблазняют и заманивают кого?

— Нас!!! Кого же еще! Они все сюда за этим и приехали! Разрушить нас изнутри!

— Они меня не беспокоят.

— Вы уверены? Они — миссионеры. Вы не должны быть равнодушны.

— Моя вера в нашу неэстетическую религию сильна. Им никогда не сделать из меня новообращенного.

— Вы-то, может, и сильны, а наши дети? Как же наша молодежь, наши невинные чада, которые не могут отличить добро от зла?

— А как же арабы? У арабов тут очень красивые мечети.

— Арабы меня не беспокоят. Если бы вы читали Коран, то вы знали бы, что такая глупость не могла произойти от Бога. Я считаю, что мусульмане по всему свету начинают осознавать несерьезность своей веры.

— Я читал Коран.

— Как!

— В старших классах.

— Господь помилуй! Так вот что преподают еврейским школьникам в еврейском государстве! Неудивительно, что наша страна в столь плачевном состоянии.