Влияние морской силы на Французскую революцию и Империю. Том II. 1802-1812 - Альфред Мэхэн

Второе Законодательное собрание в течение годичного своего существования не сделало существенных изменений в организации, установленной предшествующим собранием. Все возраставший недостаток в офицерах вынудил его рядом последовательных актов понизить требования, удовлетворение которых давало право на производство в тот или другой чин. Конвент пошел еще далее в этом направлении. 13 января 1793 года, как раз перед войной с Великобританией, был отдан приказ о том, что все офицеры, прослужившие месяц в чине капитана, могут производиться в контр-адмиралы. Командиры приватиров или капитаны коммерческих судов дальнего плавания, прослужившие в этом звании не менее пяти лет, могли назначаться командирами военных кораблей. Право на производство в чин лейтенанта приобреталось пятилетней службой не только в военном флоте, но и в коммерческом. Один за другим следовали декреты все в том же направлении, и наконец дело дошло до того, что 28 июля морской министр был уполномочен, впредь до нового распоряжения, замещать вакансии адмиралов и других чинов офицерами какого угодно чина, не стесняясь действовавших до того законов. Большая часть этих мер, вероятно, оправдывалась крайней и неотложной необходимостью.

Тогда приближалось уже царство террора. Бедствие это обрушилось и на морских, и на других офицеров, не успевших оставить свое отечество. Гримуар, о деятельности которого в Вест-Индии мы уже говорили, Филипп Орлеанский, адмирал Франции, который командовал авангардом в Уэссанском сражении, адмирал Керсэн, стоявший во главе революционеров до казни короля; Д'Эстенг, также адмирал Франции, который командовал морскими силами ее в Американской войне за независимость с замечательным мужеством, если не с таким же искусством – все эти слуги своего отечества погибли на эшафоте. Большинство сотоварищей их по славе умерли до этих черных дней. Д'Орвилье, де Грасс, Гишен, Латуше-Тревиле старший, Сюффрень, Ламот-Пике переселились в лучший мир до созыва Генеральных Штатов. Влияние всеобщей подозрительности сказалось во флоте, помимо смертной казни по суду и других убийств, также и постановлением, имевшим еще более бедственные последствия. Декретом 7 октября 1793 года морскому министру было вменено в обязанность представить морскому комитету собрания список всех офицеров и гардемаринов, правоспособность к службе и цивизм, т. е. преданность новому порядку, каковых были подозрительны. Революционеры не удовольствовались, однако, этим и настояли, чтобы списки всех офицеров и гардемаринов были вывешены в различных местах, причем население приглашалось обличить в своих донесениях тех из них, которых следовало считать неспособными или не сочувствующими новому порядку. Эти донесения должны были обсуждаться собранием, составленным из совета общины и всех моряков округа. Решение постановлялось большинством голосов и сообщалось морскому министру, который был обязан уволить в отставку осужденных таким образом.

Вакансии, открывавшиеся при таком очищении флота от «вредных элементов», замещались на основании того же принципа. Морские офицеры, капитаны коммерческих кораблей и другие моряки каждого округа, получившие право на чин мичмана, должны были в общем собрании своем указывать трех кандидатов на каждую из вакансий. При огромном числе последних нечто вроде этой системы замещения могло быть полезным для облегчения непосильного бремени, лежавшего на министре. Но очевидно, что упомянутые собрания были слишком многочисленны и не приспособлены для ведения формальных прений, и члены их обладали слишком малыми техническими сведениями для того, чтобы быть хорошими судьями. Здесь вредила делу та же слабая сторона, какая лежала в основе различных учреждений первого периода республики. Не зная высоких и чисто специальных требований военно-морской профессии и поэтому не давая им надлежащей цены, республиканские хотели вверить интересы флота и выбор офицеров для него людям, которые не могли быть компетентными.

Результат такого порядка вещей очерчен в письме адмирала Вилларе Жуаеза. Он служил и при старой организации флота и поступил теперь на действительную службу при новых условиях из резервного (auxiliary) флота и поэтому стоял как бы на рубеже между двумя крайними течениями. Надо заметить еще, что как подчиненный Жуаез весьма одобрялся Сюффренем в Ост-Индской кампании, а как адмирал с честью командовал флотами республики. Он писал: «Народные собрания созывались для того, чтобы выбирать людей, которые обладали бы и знаниями в морском деле, и патриотизмом. Собрания эти полагали, что человеку, если только он хороший патриот, достаточно проплавать продолжительное время в море, чтобы сделаться моряком. Они не рассуждали о том, что один патриотизм не может управлять кораблем и поэтому награждали чинами людей, не имевших за собой в морском деле иных заслуг, кроме продолжительных плаваний, забывая, что такой человек часто является на корабле только балластом. И надо сказать откровенно, что выбор собрания падает не всегда на достойнейшего по познаниям или патриотизму, а часто и на того, который подготовил себе сторонников интригами и ложью или нахальством и даром слова, импонирующими большинству». В другом письме адмирал говорит: «Вы, без сомнения, знаете, что в начале революции лучшие моряки различных коммерческих портов держались на заднем плане, и что, с другой стороны, вперед выступила толпа людей, не нашедших себе работы в торговом флоте за неимением иных способностей, кроме искусства в патриотической фразеологии, которая привлекала на их сторону народные собрания, где они сами состояли членами. Люди этого именно сорта и получали высшие назначения. Опытные капитаны, которые могли бы с пользой послужить республике своими талантами и знаниями, с тех пор упорно отказывались идти в море. Из-за простительного самолюбия они и теперь еще предпочитают службу в национальной гвардии (на берегу) службе на корабле, где им пришлось бы быть под начальством капитанов, которым они часто даже не решались вверить вахту. Этим и объясняются частые аварии с судами республики. Но раз теперь (1795) справедливость, а следовательно, и таланты являются девизом дня, и вся Франция убеждена, что патриотизм – без сомнения, одна из необходимейших добродетелей для офицера – не составляет еще всего, что требуется для командования армиями и флотом, как утверждалось некогда, то вы совершенно правы», и т. д.

Сказанного достаточно для выяснения различных причин ухудшения офицерского состава во французском военном флоте. Некоторые из этих причин были исключительны по своему характеру, и невероятно, чтобы они повторились вновь. Но ясно, что их влияние было усилено и ускорено теми ложными понятиями о сущности и значении профессиональной подготовки, которые господствовали в правительстве, так как те же ложные понятия легли в основу попыток замещать открывавшиеся вакансии и создать постоянный штат морских офицеров в будущем. Результаты этих ошибочных идей будут видны из нашего дальнейшего изложения; но, может быть, полезно теперь же привести замечания французского историка о прошлом тех адмиралов и командиров кораблей французского флота, которые участвовали в первом большом морском сражении времен революции, 1 июня 1794 года. В это время последствия вышеописанных перемен успели уже сказаться во всей полноте. Эти три адмирала и двадцать шесть командиров 1794 года в 1791 году занимали следующие положения: главнокомандующий Вилла-ре Жуаез был лейтенантом; один из двух других флагманов был первым лейтенантом, а другой мичманом; из командиров трое были лейтенантами, одиннадцать – мичманами, девять – капитанами или помощниками капитанов на коммерческих судах, один – матросом и один – боцманом в военном флоте; о последнем из двадцати шести сведений не имеется.