Цветок яблони - Алексей Юрьевич Пехов

знакомой. Что же до болезни. Позволь мне догадаться: она в беспамятстве, смердит могилой и непонятно, какой исход был бы лучше — чтобы Шерон умерла или пришла в себя.

— Что ты несешь, ваша светлость? — Лавиани не скрывала раздражения.

В первую очередь на себя, ибо благодаря проклятущему Мильвио, который не пустил ее в комнаты, она не знала, что с Шерон.

— Ну как же? Пишут, что любой некромант может быть оглушен большим количеством смертей вокруг себя. Точно верблюд, которому молотком ударили промеж глаз. Разве не это совсем недавно произошло в Рионе? Свидетель описывает подобный случай, когда ирифи убил несколько тысяч человек. Один из двух некромантов в караване потерял над собой контроль, но второй смог ему помочь. Очень простой способ.

— И какой же?

Карифка запустила руку в свои бесчисленные косы, провела по ним пальцами, словно советуясь со змеями, рассказывать или нет.

— Хватит с тебя и этого, Седовласая сука.

Но она не смогла убедить Лавиани. Мудрая книга, сказка о излечении, в которую очень хотелось бы поверить. Сойка жила на свете довольно долго, чтобы не доверять людям, особенно подобным Ясмин. Та вполне могла преследовать иные цели. Например, попытаться убить Шерон, и Лавиани не собиралась быть тем человеком, кто приведет карифку к больной.

По крайней мере, пока не поговорит с Тэо, который видел девушку. А еще лучше — с Мильвио.

— Ты не убедила меня, Яс. Я не стану твоей, проводницей, — сойка заметила в глазах собеседницы разочарование, за которым та пыталась скрыть ярость. — Но, если ты не ошибаешься, вернусь до рассвета и провожу.

Карифка неохотно кивнула.

— Хорошо. Буду ждать. Я прикажу, чтобы тебя отвезли к берегу.

Лавиани взяла лежавший на кровати лук и перерезала тетиву. Вдруг эта змея передумает. Уворачиваться от стрел не самое приятное занятие.

— Уйду, как пришла, — ответила ей сойка и прыгнула в море.

Вир чувствовал пальцами шероховатость бумаги, когда складывал ее, загибал уголки и распрямлял в нужных местах. Удивительное дело — бумага. Он смог понять ее ценность лишь после того, как Нэ научила его писать и читать. До этого, пока он жил на улицах Пубира, влача жизнь помойного крысеныша, белые листы были для него лишь мусором, бесполезной вещью, которую не обменяешь на еду и не продашь. Кому она нужна, кроме грамотеев?

Теперь же Вир вполне себе понимал, сколь дорога хорошая бумага и сколь много важного можно ей доверить. Но сейчас он складывал фигурку. Этому его тоже научила Нэ, явно ради собственной забавы.

— Не полетит, — сказал тогда Вир, следя за тем, как старые длинные пальцы собирают фигурку. — Уродливая птичка.

Это действительно было так. Странная поделка. Тупой нос, широкие квадратные крылья. Она до сих пор такой и осталось. Не сравнить с тем, что делал Мильвио — у него получались альбатросы, а здесь… какая-то летучая мышь.

Маленькая. Неказистая. Без всякого намека на изящество.

Нэ, опираясь на палку, вышла на открытый балкон и швырнула птаху вверх, на волю ветров. Вир ахнул, когда пролетев ярдов сорок, птичка чуть снизилась, взмахнула крыльями, вновь набрала высоту и полетела дальше. Через весь город. К морю.

— Это что? Магия?!

Нэ отмахнулась:

— Хотела бы я сказать, «да», но Тион обокрал наш мир. Нет, парень. Просто хитрость и умение правильно складывать листок. Однажды таким воробушком я смогла победить лучшего игрока ветра, переплюнув его талант. Давно это было.

Она больше никогда не отправляла пташек из своей древней башни, но Вир несколько раз видел, как старуха складывает их, а потом рвет и разбрасывает клочки по полу. Убирать-то не ей.

Сейчас то время казалось ему едва ли не детством. Так далеко оно было от него теперешнего. Он изменился, и мир изменился вместе с ним.

Слишком сильно.

Вир огляделся. Мост Арбалетчиков теперь представлялся ему чужеродным объектом, отстроенном шауттами в сердце незнакомого города. Раньше даже ночью здесь всегда было полно людей: торговцы вином и горячими каштанами, жонглеры огнем, зеваки, припозднившиеся горожане, стража, казалось никогда не спящие мальчишки, карманники в конце концов. Жизнь между двумя частями Рионы, выросшими на соседних берегах Пьины, не замирала ни на минуту.

Но сегодня за все время пути от дома Вир встретил всего нескольких человек. Четверо беженцев, из тех, кто еще не успел оставить столицу, спешили к воротам Мутных вод, унося на себе скудные пожитки, да пятеро до зубов вооруженных воинов, с которыми он столкнулся перед мостом.

Их старший, с невыспавшимся, помятым лицом, бросил:

— Хватит сопли жевать, чужеземец. Слышал, что через пять дней город должен быть оставлен? Ворота закроем снаружи. Застрянешь, сам виноват. Будешь через стену лезть.

Вир не слышал, но пообещал не задерживаться, лишь бы они отстали.

— И пьянчуге напомни. Нашел время для вина, тупая задница.

Пьянчуга: в дорожном плаще, привалившийся к основанию статуи Родриго Первого, сидел на земле, вытянув ноги и опустив голову. Недалеко от него валялась пустая бутылка. Что же. Каждый в суровые времена ведет себя по-своему. Кто-то бежит в страхе, кто-то отказывается верить до последнего, погружается в апатию, а кто-то выбирает выпивку.

Вир не собирался с ним общаться. Улицы Пубира научили его не лезть к незнакомцам без особой нужды или просьб о помощи с их стороны. Да и то после — стоило десять раз подумать, прежде чем согласиться, ибо слишком часто добрый человек неожиданно для себя превращался в жертву.

Он пришел сюда по привычке, как приходил почти каждый вечер после своего приезда в Риону, после звона в колокольчик на вершине заброшенной Лиловой башни, и после тренировок на площадке мессере Менлайо. Вир отдыхал здесь. Становился отрешенным от всех проблем, когда наблюдал, как мальчишки пускают бумажных птичек, играя в «Благословение Войса». Того самого, кто теперь в Каскадном дворце, рядом с Шерон и совершенно не похож на легенду, которую знает весь мир.

Следовало обдумать все происходящее. Понять, что делать раньше. Сейчас он даже немного жалел, что Нэ выгнала его, отправила сюда, заставила стать тем, кем он стал. Да, в противном случае, Вир никогда бы не смог… вырасти что ли. И встретить Бланку. Но… теперь жизнь стала гораздо сложнее, чем прежде. Он не предполагал, что когда-нибудь на него рухнет столько ответственности и придется угодить в подобный круговорот событий. Да что там, едва ли не в сказку. Всегда считал, что подобные истории остались в далеком прошлом.

И вот пожалуйста. Настоящее оказалось гораздо «веселее», чем ученик Нэ мог предположить. Его беспокоило то, что сказал дэво о способе решения