Метро 2033. Тени Пост-Петербурга - Андрей Дьяков

Отшельник прервал пылкие речи Ишкария, отогнав того в другой угол. Пожелтевшая фотография осталась в руках Глеба. Украдкой мальчик спрятал клочок бумаги в карман разгрузки. Слова сектанта били набатом в голове Глеба — «…есть еще места, куда не дотянулись алчные объятия хаоса… есть еще места… ЕСТЬ ЕЩЕ МЕСТА…».

Подспудные ощущения, поселившиеся в мальчике еще задолго до этого, теперь выкристаллизовались в идею, всецело захватившую его.

— Я должен найти это место… — Глеб не заметил, как произнес это вслух.

— Что? — Отшельник повернулся к ученику. — Ты что-то сказал?

Мальчик смутился и отрицательно замотал головой.

Тем временем, из коридора показалась процессия сталкеров. Кондор с Шаманом тащили упирающегося человека в грязных лохмотьях. Незнакомец мычал и скалил зубы. На бедрах бедолаги висела засаленная волчья шкура. На шее — связка ссохшихся крысиных хвостов. Скошенный лоб и неестественно узко посаженные глаза дополняли диковинную внешность дикаря.

— Ты когда-нибудь встречал таких, Отшельник?

— Первый раз вижу человека с поверхности. Не такой я представлял себе первую встречу с братьями по разуму…

— Мутант что ли какой? — Ляпнул Ксива и, осекшись, виновато глянул на Дыма.

— Короче, там внизу «бомбарь» раскуроченный. Кости, шкуры, мясо вяленое… — Кондор пихнул незнакомца в бок. — Вот только не колется наш австралопитек недоделанный, куда его кореша свинтили.

— По-моему, он вас просто не понимает. Проводник подошел к незнакомцу вплотную. Посмотрел в глаза, словно в душу заглянул. Дикарь перестал мычать.

— Есть хочешь? Уродец оживился. В глазах загорелся интерес. Отшельник протянул ему упаковку армейских хлебцев из ИРП. Дикарь споро разгрыз упаковку зубами и с удовольствием схарчил угощение. Сталкер вытащил еще одну пачку, но отдавать не спешил. Незнакомец робко протянул грязную руку и, мучительно вспоминая человеческую речь, выдавил из себя всего одно слово:

— Д-дай…

— Ну вот, есть контакт! — Кондор нагнулся к оборванцу. — ГДЕ. ДРУГИЕ. КАК ТЫ.

— Нет… — Дикарь задумался, мучительно подбирая слова. — У-ушли… давно… Один… давно…

Отшельник всучил бедолаге упаковку галет. — Отпустите его. Он безвреден. Лет эдак через пятнадцать мы и сами в таких вот выродимся.

— Типун тебе на язык, сталкер!

Всклокоченного оборванца отпустили. Бойцы свистели и улюлюкали, наблюдая, как полуголый человек несется прочь, смешно задирая короткие шишковатые ноги.

— Может заночуем внизу? — Шаман зевнул сквозь маску противогаза.

— А если эти «команчи» вернутся?

— Тут рядом Константиновский дворец. Подвалы с гидроизоляцией. Сухо должно быть. Там и остановимся. — Отшельник вышел под дождь.

— Ну чего встали? Шевелим помидорами!

Подгоняемые Кондором, сталкеры покинули «Макаровку». Глеб шагал за наставником. На душе остался неприятный осадок после встречи с уродцем. Что если жителей далекого города постигла та же участь? Что если вместо прежних обитателей в покинутых трущобах обретаются слабоумные вырождающиеся дикари? Мальчик терзался догадками. И лишь старая фотография в кармане придавала сил и уверенности в том, что поиски надо продолжать.

(Пояснение для читателей: В связи с настоятельной рекомендацией издателя в текст романа включена адаптация одного из написанных мной ранее рассказов. Извиняюсь за вынужденный повтор)

Константиновский встретил визитеров с ледяным равнодушием. Стылые подвалы дворца хоть и укрывали от непогоды, но, по сравнению с «тропиками» метрополитена, отнюдь не располагали к комфортному отдыху. Ежась от холода, Глеб с интересом прислушивался к неспешному диалогу взрослых.

— Так вот этот самый мужик до Катастрофы метростроевцем работал, — вещал Ксива. — Он мне под мухой такого наплел… Мол, под этим самым Константиновским правительственный бункер строил! Рассказывал, народу тьму нагнали. В три смены сбойки рыли. Без перерыва. А главным у них был…

— Брехлом твой знакомец оказался! — Прервал Кондор. — Нет здесь никакого схрона. Вот вернемся, лично сказочника твоего найду и мозги вправлю. Чтоб не трепался почем зря…

— Дык, и я говорю, врет, собака… — Ксива смутился и поспешил переменить тему. — Вот ты мне лучше скажи, командир, неужели нельзя было катерок какой подыскать? Чтоб без всякой этой возни! Сели, завелись и р-раз — уже в Кронштадте!

— Значит нельзя, — Шаман поставил на походную горелку банку тушенки. — Думаешь, один такой умный? Несколько ходок сделали, да все без толку. Одна гниль, да ржа… В сухих доках хотели пошарить. Сунулись было на Северные верфи, а там не то что доки — земля перекурочена вся. Места живого не найти, будто стадо носорогов прошлось. Уж не знаю, чем так долбануло тогда, но делать там больше нечего.

— На «Адмирал» надо было двигать, — авторитетно встрял Ксива.

— Типун тебе на язык, школота! — Шаман дернулся. — Адмиралтейские верфи — место запретное, проклятое. Сколько ребят толковых там сгинуло. А главное, так и не ясно до сих пор, из-за чего.

— Поговаривают, крышак съезжать начинает — стоит только проходную пересечь… — Лицо Кондора загадочно мерцало в свете горелки.

— А ты, Отшельник, не слыхал случаем чего?

Глеб взглянул на наставника. Тот полусидел, привалившись к стене и закрыв глаза. Помолчав немного, ответил:

— Гнездо «менталов» там…

Повисла пауза. Сталкеры с недоумением глядели на проводника. Ната не выдержала первой:

— Как, как? «Менталы»? Первый раз о таких слышу.

— Молись Богу, чтобы последний… — Отшельник отвернулся, укладываясь спать.

* * *

Той ночью Глеб впервые в своей жизни заступил на дежурство. Кондор решил, что с «малолетнего балласта» должна быть хоть какая-то польза, и приказал мальчику сменить Окуня. Глеб примостился на ржавой батарее и отчаянно зевал. Сама по себе вахта несла чисто номинальный характер, поскольку вход на подвальный уровень сталкеры предусмотрительно забаррикадировали, отгородившись от внешнего мира. От нечего делать Глеб решил прогуляться по ближайшим помещениям. Аккуратно перешагивая через спящих бойцов, мальчик не удержался, и захватил с собой прибор ночного видения. Дорогущая игрушка принадлежала командиру бойцов, но Глеб ни за что на свете не стал бы просить того показать чудо-аппарат — Кондор упорно продолжал называть мальца Зверенышем.

Нацепив ПНВ, Глеб углубился в лабиринт цокольного этажа. Под ботинками хрустело крошево битого стекла. Осколки бутылок устилали большую часть подвала. Вдоль стен стояли покосившиеся полусгнившие стеллажи с рядами ячеек-сот. Тут же навалом покоились растрескавшиеся деревянные бочки и пучки ссохшейся бурой соломы. Отшельник вечером рассказывал про какие-то «винные» погреба, но объяснить Глебу значение слова «вино» не взялся. Лишь закатил глаза и жмурился, словно вспоминая что-то жутко приятное.