Своенравная добыча - Светлана Казакова

Чуткая, отзывчивая девочка. И влажная… для него. Только для него.

– Ты моя, Аньяри… – хрипло выдохнул он. – Помни об этом. И не смей больше от меня убегать!

Я не понимала, что со мной происходит. У меня пересохло во рту, чаще забилось сердце, внизу живота стало горячо. Всё тело горело в невидимом огне, плавилось, таяло, как воск. Стихли все звуки, кроме дыхания мужчины и моих прорывающихся сквозь стиснутые зубы стонов. То, что Эрланд со мной делал, было стыдно, порочно… Но эти незнакомые ощущения, что завладевали мной, не могли оставить равнодушной. Хотя я и очень, очень старалась.

Нянюшка предостерегала меня. Говорила, что это может доставить удовольствие только мужчинам, а для женщины почти всегда означает боль, унижение, долг. Надо терпеть, чтобы не рассердить мужа, чтобы стать матерью, чтобы тебя не бросили на произвол судьбы, чтобы… Много причин.

Я тоже терпела. Сначала. Помня о том, что правитель Лундсфальда в любой момент может передумать, вернуть меня отцу, отказаться от договора.

Что он там говорил про короля Даргарии?

Но ни одно из предупреждений и недомолвок из тех, что долетали до меня раньше, не могло передать всей гаммы ощущений, которые застигли меня врасплох. Когда горячие губы припадали к моей шее, а чуть шершавые пальцы терзали соски. Когда подгибались колени, а единственной опорой было твёрдое мужское тело за моей спиной.

Властная ладонь в очередной раз не остановилась на животе, а двинулась ниже. Я судорожно свела бёдра и забилась в руках Эрланда, но вырваться мне не позволили. От жаркого стыда вспыхнули щёки. Правитель сказал, что не сделает того, чего я больше всего боюсь, прямо сейчас, но ведь когда-нибудь это произойдёт? И если он не солгал, то чего хочет, собственнически трогая меня между ног? Касаясь самого сокровенного местечка моего тела сквозь шаровары, под которыми больше ничего не было… Их тонкая ткань служила крайне ненадёжной преградой и совершенно не притупляла ощущения. Такие сильные. Такие непривычные.

– Ты моя, Аньяри… – услышала я у самого уха. – Помни об этом. И не смей больше от меня убегать!

Голос не слушался, но я всё же ответила:

– Я не убегала…

Я не задумывалась, какой реакции ожидала в ответ на признание, но уж точно не такой. Эрланд вдруг убрал руку, развернул меня боком к себе, и только что ласкавшая меня ладонь вдруг с силой опустилась на мои ягодицы. От неожиданности и обжёгшей кожу боли я вскрикнула.

– Тебя когда-нибудь пороли, Аньяри? – спросил правитель. – Отец или мачеха. Они наказывали тебя таким образом? Ремнём, розгами, крапивой… Может, кто-нибудь ещё?

– Н… нет, – ответила я со всхлипом и вздрогнула от следующего звонкого хлопка. Пока он шлёпал меня далеко не в полную силу, но мне и этого хватало. – Никто…

– А следовало бы. Лживая, непослушная девчонка! – Эрланд ударил снова, и у меня из глаз брызнули слёзы. – Я не терплю, когда мне врут. Как ты оказалась в том доме, если не сбегала?

– Так случилось… Я как будто перенеслась куда-то… В лес… куда дальше того места, где мы остановились на привал… Я шла, искала выход… А потом, когда нашла дорогу, меня похитили.

Поверит ли он моим словам? Я бы, наверное, и сама не поверила, если бы не испытала всё произошедшее на себе. Но что это было? Колдовство, морок, особенности самого леса? Хорошо ещё, что в болота не попала…

– Я бы не стала от вас убегать! Вы же тогда… откажетесь от союза с княжеством. Так ведь?

– И что бы ты делала, не успей я вовремя? – не отвечая на мой вопрос, задал свой правитель Лундсфальда. – Если бы тебя продали какому-нибудь жирному старику? Думаешь, тот стал бы с тобой церемониться?

– Почему вы мне не верите?! – выкрикнула я, поворачивая к мужчине залитое слезами лицо. Сталкиваясь взглядом с его потемневшими, как штормовое море, глазами. От ярости или от возбуждения?..

– И как ты это объяснишь? Скажешь, лес заколдован? Взял и перенёс тебя прочь от меня?

– Кто знает?.. Иногда и самые невероятные объяснения верны, – ответила я. – Да мне не меньше чем вам хочется узнать, как так вышло!

– Можешь ещё раз умыться и переодеться, – разжимая руки, сказал Эрланд. – Потом тебя покормят. Шатёр охраняется, и на сей раз не тем горе-охранником, который тебя проворонил.

– Люк! – вспомнила я про мальчишку. – С ним всё в порядке? Вы его…

– Он получил своё наказание.

– Как вы могли наказать Люка?! Он же ещё ребёнок! И он не виноват! Дикари! Варвары!

– Значит, вот оно как… – с медленной, угрожающей интонацией произнёс Эрланд. – На твоей родине людей выставляют на торги, как скот, а варвары и дикари мы. Так?

Я зажмурилась, будто желая отогнать вставшее перед глазами воспоминание. О равнодушии в глазах работорговцев. О сальных взглядах их клиентов, которые липли ко мне, пока я была на помосте.

Неужели и для дворца рабов и рабынь покупали так же? Тех, что сильные и крепкие, для работы, а привлекательных девушек… Я помнила, что когда-то привозили и таких, однако служанками становились не все из них, да и Мильдана красивых и молоденьких недолюбливала и выживала их. Выходит, отец и его приближённые с ними… Меня замутило, и на плечи словно разом обрушилась вся усталость последних дней.

За что мне всё это?.. Чем я прогневила богов? Я словно повзрослела, разом перешагнув через несколько лет, а вернуться обратно к прежней жизни и блаженному неведению уже нельзя. Не получится. Так же, как нельзя возвратиться в княжество после того, как мы окажемся в Лундсфальде.

Эрланд не отпустит. Да и действительно – к кому мне возвращаться? Двери родного дома для меня навсегда закрыты, и нет никого, кто ждал бы меня обратно.

– Аньяри! Что с тобой? – донёсся до меня словно издалека мужской голос. Но ответить, проваливаясь в тёмное забытьё, я уже не могла.

Тьма отпускала неохотно. Находясь в странном состоянии, в котором перемешались сон и явь, я могла представить, будто всё по-прежнему. Подарить себе ещё хоть несколько мгновений иллюзии того, что ничего не произошло. Что моя жизнь не изменилась так бесповоротно. Но голос, вторгавшийся в тишину, не позволял.

– Да разве ж так можно?! – громко причитал кто-то. – Довели барышню до голодного обморока! У неё же небось маковой росинки во рту с утра не было!

Я уже не понимала, сколько прошло времени, какой сейчас день. Открыв глаз, увидела склонившуюся надо мной незнакомую женщину лет пятидесяти в простом домотканом платье и низко надвинутом на лоб платке. Она чем-то напомнила мне ту самую няню, слова которой в последние дни не раз оживали в моей памяти. Та не была рабыней, а во дворце проработала несколько лет. Воспитывала чужого ребёнка, чтобы её собственные дети ни в чём не нуждались.