Искалеченная - Хади

К счастью для меня, в течение двух последних лет в школе я хорошо занималась, что позволило мне лучше выучить французский язык и писать на нем. Мой муж дал мне напрасную надежду, что я смогу продолжить обучение во французской школе и получить диплом. Свое обещание он не торопился выполнять. Но это был ключ к моей независимости. Меня учили именно такие независимые женщины. Они хоть и были традиционно подчинены мужчинам, но никогда ничего не ждали от своих мужей в плане выживания.

В учебном центре я научилась шить, вязать крючком и спицами, там я могла также совершенствовать мой французский.

В Дакаре дядя заставил меня сделать фотографии, прививки, паспорт. Я полечу во Францию на самолете, а пока возвращаюсь в Тьес на время похорон бабушки по материнской линии. Именно она сказала моему отцу, что я «зайду в змеиную нору». Теперь бабушка покидает нас, сраженная болезнью, о которой нам снова ничего не сообщают.

Каждое утро, когда ей говорили: «Бабушка, здравствуй, как твое здоровье?», она отвечала: «Слушайте меня внимательно! Я знаю, что умру. Вы должны быть дружными и слушаться мам».

Она легла в больницу и не вышла из нее. Бабушка Айзату главенствовала на моей свадьбе и вот оставила меня, когда мне предстояло покинуть страну. Ей было только шестьдесят пять лет. Привычный посланник приехал из Дакара в конце каникул, чтобы сообщить, что паспорт готов и осталось только купить билет. Я должна приготовиться к отъезду. Октябрь тысяча девятьсот семьдесят пятого года, моего отца дома нет: он на несколько месяцев уехал работать на Берег Слоновой Кости. Только мама и ее сестра провожают меня. Я не прыгаю от радости, мне грустно покидать семью и дом, где я была счастлива. Но все же я хочу уехать. Ведь уехать – это получить возможность материально поддерживать маму. Моя цель – обучиться профессии, получать зарплату, чтобы, как и другие сенегальские девушки, помогать маме, обеспечить ей лучшие условия жизни и осуществить ее желание поехать в Мекку. Такова мечта каждого сенегальца.

Будучи маленькой, я была в более близких отношениях с бабушкой Фулей, воспитывавшей меня, чем с матерью. Только в подростковом возрасте я начала восхищаться мамой и ценить ее. Тогда же я смогла понять ее страдания, которые она испытывала, но никогда не показывала этого. Я видела в ней благородную даму. Неграмотная, она сделала все, чтобы дать нам образование. И каждый раз, когда в школе у нас просили денег на тетради, мама бежала одалживать их, если в доме денег не было. Она жертвовала собой ради нас, ничего себе не покупала. Питание, одежда, медицинское обслуживание – она все взвалила на свои плечи.

В течение трех дней мама готовилась к моему отъезду: покупала приправы, пряности, все для моей новой жизни во Франции.

И вот я в аэропорту Дакара, напротив самолета, железной птицы, которую я впервые вижу вблизи. Я перелечу моря, чтобы прибыть туда, куда я еду. Приеду ли я? Не упадет ли самолет в море? Не сломает ли эта птица себе крыло? Мне сказали, что путь займет целый день. Я поднимаюсь в самолет с дрожью в коленях и сажусь рядом с другой молоденькой девушкой, еще более взволнованной, чем я. Шум, закрывающиеся двери, гул моторов… Я, съеживаясь, цепляюсь за сиденье и чувствую, что настал мой последний час.

Было примерно десять часов утра, когда самолет взлетел, и, видя дома, порт, море, теряющиеся в облаках, я зарыдала: все кончено, слишком поздно прыгать, невозможно ускользнуть от этого неведомого будущего. В моем сознании, как в детском фотоальбоме, – школа, друзья и подруги, умершие бабушки, их ласки, дедушка, который молится за меня в этот час, когда я покидаю родину. Я вижу маму и тетю в аэропорту, поднимающих глаза к самолету, уносящему меня в неизвестность, вижу, как они плачут оттого, что позволили мне уехать одной. Я была на самом деле одна. В свои четырнадцать лет я должна буду жить в неизвестном доме, с неизвестным мужчиной в стране, которую я видела только по телевизору.

Дама приносит нам подносы с едой. Девушка, что рядом со мной, отказывается от еды с тревожным видом.

– Ты не будешь есть?

– У меня нет денег.

Мгновенно моя грусть улетучивается, и я смеюсь. Меня по меньшей мере дядя предупредил, что Я могу есть в самолете и что еда включена в цену билета. Ей же об этом никто не сказал.

– У меня тоже нет денег, но платить не нужно.

Поскольку у нее все еще недоверчивый вид, я обращаюсь к стюардессе, чтобы убедить девушку. Она наконец окончательно понимает, что может есть.

Мы обе не были особенно голодны, мы были слишком напряжены. Молодая пеульская девушка моего возраста едет к своему мужу впервые, как и я. Но она никогда даже не видела его. Ни она, ни я не знаем, куда точно едем. Ее муж, как и мой, должен встречать в аэропорту. Это все, что нам известно. Мужья повезут нас куда-то. Куда? Загадка.

Я думала о том, что, если муж не встретит, я точно потеряюсь. И тогда мне будет нужно сесть на обратный рейс. Стюардесса, очень симпатичная африканка, наверное, догадывалась о цели нашей поездки. Она регулярно возвращалась, чтобы поинтересоваться:

– Как дела? А у тебя? Все хорошо? Когда сообщили, что самолет скоро приземлится, солнца уже не было видно. Стало еще грустнее: я видела только серые облака – ночь опускалась на мрачный аэропорт.

Меня научили важному: если не знаешь, как поступать в незнакомой обстановке, – делай, как другие. Я не знала, где забирать мой багаж. Я, глупая, думала, что нам его отдадут у выхода из самолета! Поскольку ничего похожего не случилось, я пошла за толпой.

Нам отдали паспорта. Я прошла таможенный контроль. А девушку попросили подождать. Может, в ее бумагах чего-то не хватало или ей надо было ждать мужа? И я потеряла ее из виду. Крутящиеся лестницы в «Руасси-1» были мне в новинку: я пошла за остальными и увидела движущиеся дорожки с багажом. Я спросила: «Где мой чемодан?» И когда я его увидела… Современность – это не носильщики с чемоданами, а движущиеся дорожки, доставляющие багаж. Моему восторженному удивлению не было конца. Однако я сделала вид, что знакома с достижениями цивилизации. Я заметила свой багаж, и месье спросил меня:

– Это ваш чемодан?

– Да.

Он помог мне снять чемодан и сказал:

– Поднимайтесь здесь, выход наверху, следуйте за другими.

Я пошла, и когда была уже на лестнице, произошло то, чего я совсем не ожидала. У меня появилось единственное желание – вернуться обратно. Я не хотела продолжать путь. Когда лестница привезла меня наверх, я хотела спуститься, но вдруг увидела людей, подававших мне какие-то знаки. Это был мой муж с двумя приятелями. Самолет был полон – африканцами и белыми. В первый раз я видела столько белых людей так близко. Раньше я тоже видела их время от времени, пересекалась с ними в Дакаре, но никогда в таком количестве. Впечатление, которое у меня о них сложилось ранее, развеялось: я открыла таких же человеческих существ, как я. Почему у женщин такие длинные, прямые и такие красивые волосы? Почему у меня они кучерявые? Бот что поразило меня. А еще – почему у белых всегда очень длинный нос, так хорошо очерченный? И что меня особенно потрясло – глаза. Зеленые, голубые… Про зеленые я сказала себе: «Глаза, как у кошки». И я боялась людей с зелеными глазами.