Не потревожим зла - Соня Фрейм

Девушка открыла холодильник и принялась изучать ассортимент. Выбрав энергетический напиток с кофеином, она лихо опрокинула его в себя и вдруг поперхнулась.

— Вот же черт!

— Что?

— Я забыла все календарики и плакаты в своей машине! Подружки из фан-клуба меня возненавидят, я же всем им обещала автографы… — рассеянно пробормотала Оля.

— Тебе не кажется, что они и так тебя не очень любят после победы? — хмыкнула Алиса.

— Господи, ну почему ты такая невыносимо честная?

На это Алиса могла только развести руками.

— Что мне делать? Как модерировать ваш диалог?

— Импровизируй! Если я смотрю на тебя, надо что-то сказать. Когда мы с Люком начнем уже нормально общаться, можешь идти. Ты же понимаешь, что это мой вечер, м-м-м?

— Ты повторила это раз десять за эти два дня.

Оля нахмурила татуированные бровки и погрузилась в молчание. В салоне нарастало какое-то необъяснимое напряжение.

Между тем по обеим сторонам дороги начали возникать особняки. Шины мягко шуршали по мокрому асфальту, а громоздкие мрачные дома с пышными садами мокли под дождем. Очевидно, они уже приближались к обители Янсена.

Оля нервно царапала ногтями кожаную обивку сидений.

— Где мы? — спросила Алиса, пытаясь поймать за окном хоть один указатель. — Выглядит как Далем или Грюневальд.

Наконец машина затормозила.

Дверь предупредительно распахнулась, и девушек встретили двое провожатых с зонтами. Над ними возвышался трехэтажный дом, очертания которого размывались дождевой завесой. Можно было различить какие-то арки, балконы и сложные нагромождения, теряющиеся в полумраке.

Некоторое время девушки несмело разглядывали эту огромную конструкцию, а затем маленькими шажками двинулись внутрь. С похоронной торжественностью их провели темными коридорами, обитыми черными панелями, и даже сопроводили по лестнице.

Казалось, что дом нежилой. Они шли через пустые комнаты, в которых только отзывалось эхо и клубилась пыль, но чем дальше углублялись в недра особняка, тем отчетливее становился дух человеческого присутствия. Это витало в воздухе. Двухстворчатые двери в конце одного из коридоров распахнулись, и девушки оказались в мрачной комнате, посередине которой стояла огромная кровать с черными простынями. По углам мерцали маленькие ночники-черепки, создававшие атмосферу загадочных сумерек.

— Спальня? — удивилась Алиса. — Так ужина и не планировалось?

— Ну, если хотите, могу угостить вас йогуртом, — вкрадчиво раздалось над ее ухом.

Они обернулись и увидели Люка Янсена, прислонившегося к косяку и жевавшего незажженную сигарету с его неподражаемой демонической ухмылкой.

***

Девушки прибыли в количестве двух человек.

Первая была упакована по готическому стандарту. Большую грудь выдавливал наружу тугой корсет (Анри называл такие штуки бронелифчиками), на запястье — татуировка «Inferno № 6», на бордовых губах — нервная улыбка. В глазах безошибочно угадывалось уже знакомое ему выражение пугающего вожделения.

Вторая была высокая и бледная, с волосами до поясницы. Матовые темные глаза настороженно смотрели на него с долей плохо скрываемого скепсиса. Люк поймал себя на мысли, что своей угловатой пластикой она смахивает на героиню старинных черно-белых фильмов ужасов.

Снэпшоты стоящих перед ним гостий тут же снабдили его невербальной информацией. Мисс Бронелифчик рвали на части гормоны и невроз. А молодая Мартиша Аддамс, похоже, пришла стеречь моральный облик первой.

— Я Хельга, — дрожащим голосом представилась первая.

— Алиса, — сказала ее подруга.

— Добро пожаловать, девушки. — Люк показал рукой на кровать. — Располагайтесь.

— Мне казалось, что ужин и визит в спальню — это несколько разные вещи, — протянула Алиса, присаживаясь на диван.

— Ты что, дома пожрать не можешь? — свистящим шепотом осведомилась у нее Оля по-русски.

— Так как насчет йогурта? — непринужденно поинтересовался Люк, вздернув одну бровь.

— О, нет, спасибо! — залепетала Оля. — Она… э… так… сболтнула.

— Тогда желаете выпить?

— Виски! С колой! — не стала мелочиться низкая.

— Спасибо, ничего, — отозвалась высокая.

Люк пожал плечами и налил Оле щедрую порцию. Затем непосредственно завалился на черный шелк, а она присела рядом, поджав ноги и напрочь забыв про Алису.

Все трое слились с полумраком. Девушки отогревались, Люк же давал им время адаптироваться. За окном слышался шум дождя, и казалось, что здесь — какое-то убежище, где они скрываются от бури и злых сил. Но это мгновение быстро прошло.

Будущее тем временем проступало уже без хрустального шара. Сейчас низкая накачается алкоголем и полезет к нему в штаны, а высокая тихо уйдет с брезгливой физиономией.

Алиса думала примерно о том же, но в ином ракурсе. До нее только теперь доходила правда.

«Ужин» со звездой — это переспать со звездой. Все было очевидно с самого начала, просто до кого-то туго доходит. Какая, к черту, еда, когда на часах двенадцать ночи?!

Оля налила себе еще. Руки тряслись, и графин постукивал о край стакана. Но ей нужна была храбрость. Затем она подвинулась ближе к Люку и не нашла ничего умнее, чем сказать:

— Господи, это… ты!

— Да, мы с Господом всегда были на одно лицо, — непроизвольно сыронизировал он.

Она взвизгнула как ребенок, и Люк невольно заулыбался, наблюдая за ней.

— Я… я… просто не верю, — начала она со скоростью пулеметной очереди. — Два года я в теме Inferno № 6. Моя жизнь изменилась в тот миг, когда я услышала твои песни. Знаешь, какая была первой? «Everlasting Scream»! Это просто нечто! Как будто про меня написано. У меня был не самый легкий период в жизни. Но когда появилась твоя музыка, Люк… ты меня спас. Я была во тьме. Меня никто не понимал. Только ты… Это так… странно…

— Весьма, — с серьезным видом кивнул он.

Она не замечала, что он уже второй раз передергивал ее слова. За этим, как двадцать пятый кадр, проскальзывало его другое лицо, которое никак не удавалось разглядеть. Оставалось только смутное ощущение, что за всем этим скрывается что-то совсем иное.

Что, возможно, мало кому нравится.

— Ты — мой маяк в океане рутины и безысходности, — нервно засмеялась девушка, чувствуя, что безумная шарманка внутри нее начинает наяривать дурацкую мелодию, которую уже никто не остановит. — Ты спас меня однажды. Хотя тебе это все говорят, наверное?

— Ты ничего не путаешь? Обычно говорят, что от моей музыки охота вскрывать вены.

— Не-е-ет, вены не хочу вскрывать. Ха-ха.